— Слушай, деревенский паренёк, не хочу своими руками лишать тебя иллюзий, с этим прекрасно справится и работа, но Шеф Липинг, как любой начальник отдела полиции, в первую очередь политик, а уже потом полицейский. У него больше мохнатых лап в разных лагерях, чем у сороконожки. Если он почувствует запах Партии, как чувствую его я… или если не увидит возможности слупить с кого-нибудь денежку, он бросит это дело в помойку. Если понадобится, вместе с нами.
— Босс, а вы ведь циничный ублюдок?
Грязь всё глубже. Пиао по-прежнему впереди, Шишка за ним. Оазис слепящего света. Он поворачивается лицом к косоглазому детективу.
— Если это необходимо для выживания…
Снова он плюёт в сторону трупов. Ветер подхватывает его начинание, плевок почти долетает до тел.
— …так что цинизм полезен для здоровья. Как бы хотелось дать этот совет вот им.
Секунды молчания, размеченные лишь отзвуками первых машин на Шаньсилу.
— Может, ну его на хуй, это дело?
Пиао смеётся. Одноразовый смешок. На такие смешки нанизана его жизнь и карьера.
— Почему бы и нет? Что такое восемь трупов для города в тринадцать миллионов. К тому же ко мне в холодильник восемь человек не влезут.
— Ко мне тоже.
Оба смеются. Яобань громче. Смех его плывёт, как отвязавшаяся лодка. Старший следователь завидует человеку, который не потерял ещё способности так смеяться.
— Сделать вид, будто мы пахали… собрать предварительное заключение, а потом спихнуть дело. Например, на СБ. Ещё одна папка в картотеке…
Шишка кивает, даже как-то яростно.
— …пусть сначала отработает фотограф, а потом надо перерыть грязь, вдруг где что найдут. Связаться с больницами. Для начала попробуй № 1. Хуандун на Сучжоу Бэйлу. Может, они возьмут пока трупы. Если откажутся, звони в Цзяотун, ещё можно попробовать в Университет Фудань. Ещё Академия наук в Сехуэй. Короче, найди место, где без тысячи вопросов примут тела.
Гораздо увереннее идёт Шишка к машине. На губах его подрагивают вышептываемые слова, снова и снова, как у попугая с психическими отклонениями: «…принять тела, и без тысячи вопросов… место, где их примут, и без вопросов…»
Перед лестницей он останавливается, смотрит через плечо на старшего следователя. Силуэт, выброшенный на безлюдный берег, в грязь и мусор.
— Не переживайте, Босс, вы охуительно правильно делаете, что не лезете в это дело. Работать над ним и врагу не пожелаешь.
Старший следователь не отвечает. Он не слышит слов, подхваченных ветром и улетевших в ночь. Он не слышит их сейчас, и не слышал сотни раз в прошлом, в похожих обстоятельствах. Грохочет баржа. Надвигается. Уплывает. Шум. Свет. А потом тишина и темнота, будто и не было ничего. Будто она не раскалывала покой реки прямо перед ним. Пиао подходит к самому краю Хуанпу. Вода плещется у носков его ботинок.
— Пиздец.
Пинает воду. Разворачивается. Возвращается в полдень прожекторов; спешит, заметив двух людей без формы, одного стоящего, второго согнувшегося над трупами. Трупы… теперь уже выкопанные из жирной грязи. Частично очищенные. Цепь илистых конечностей, туловищ. Скованных, звено к звену, друг с другом в парализованном танце на глянцевом полотне целлофана.
Чьи-то дети. Чьи-то малыши.
— Эй, эй! Доступ сюда запрещён, вы не видели? Тут идёт полицейское расследование!
Люди полуоборачиваются, не обращая внимания на крики фотографа из Бюро — который тоже их заметил; их тощие тела отбрасывают гигантские тени. Шишка бежит наперерез Пиао, перехватывает его, рукой вцепляясь в грудь Босса; утаскивает в зону прилива, где тень становится плотью, и с соответствующим запахом.
— Позвольте представить вас, Босс, — говорит он краем рта, подмигивая, а потом принимает более официальную позу и голос.
— Старший следователь отдела по расследованию убийств из Бюро Общественной Безопасности, Пиао, позвольте представить вам товарища Чжиюаня, председателя Шицюй, городского образования, которое управляет этой территорией. Так же позвольте представить вам товарища Ши из Окружного Комитета Партии.
— Мы уже встречались, — холодно отвечает Пиао.
Они улыбаются ему. Записные книжки стиснуты в руках. Пальцы облеплены речной грязью, которая к тому же затекает в сандалии у них на ногах.
«Может, с мокрыми ногами эти козлы свалят быстрее?»
Пиао идёт к ним, понимая, что ладони уже стиснуты в кулаки. Они гирями висят на каждом слове, которое он хочет сказать. Мужик повыше, Чжиюань, тун чжи, товарищ из старой гвардии, тонкий и длинный, как застарелый узловатый шрам, встаёт, когда тень Пиао ложится на первый из трупов.