- Инспектор, я бы очень хотел, чтобы произошедшее здесь этой ночью не предавалось огласке.
Хамблхост дождался пока Фаулер окажется один. На ступеньках парадной скопилось много полицейских, но по еле заметному кивку головой старшего инспектора почти весь штат сотрудников бросился оттеснять страждущую зрелищ толпу на каменную мостовую. Рядом с Фаулером остался только Бобби Эндрюс. Выслушав предварительный доклад сержанта, Гордон повернулся к администратору в пол корпуса. Тот говорил отстраненно и лаконично, словно заранее выученными фразами.
- Само собой мистер Хамблхост, информация касательно преступления вообще не подлежит огласке. И кстати я ещё не видел ваших показаний по прошлой ночи, - инспектор одарил администратора хмурым и почти подозрительным взглядом, от чего тот выпрямился по струнке и втянул живот.
- Я уже был допрошен! Сержантом!
- Бобби! - Фаулер окликнул отошедшего помощника. Бобби Эндрюс был самым смышленным из патрульных полицейских. Фаулер пророчил ему скорое повышение, но помогать в этом по своему обыкновению не спешил.
- Инспектор? - Эндрюс взял под козырек. Волевой и решительный взгляд, полная готовность беспрекословно выполнить приказ. Идеальный помощник. Единственное, что сегодня отталкивало от него Фаулера так это аромат пережаренного кофе которым нещадно пропиталась вся его одежда. Сигнал о произошедшем убийстве застиг полицейских рано утром. Эндрюс выпил не меньше трёх кружек. Фаулер отвёл лицо.
- Показания мистера Хамблхоста запротоколировать и приобщить к делу. Сегодня вечером они должны быть в участке, на моем столе.
Эндрюс утвердительно кивнул и отвлекся на приближающийся шум. В оживленный двор въезжала труповозка. Фаулер окинул зевак уставшим взглядом. Оборванцы и бездельники. К сожалению, по правилам города его жителям не обязательно иметь хоть какую-то работу. Фаулер мог читать им нотации, мог производить общественные порицания, но не мог самого главного и самого эффективного: штрафовать за тунеядство. В прошлом все было иначе. Машина подкатила к подъезду постоялого двора, из кабины нехотя вышло двое худосочных мужчин. На них белые халаты, а на предплечьях черные повязки с вышитыми красным двумя цветками лилий. Символ смерти и ритуала погребения. Сирена взвизгнула в последний раз и затихла.