Заметив потерянный вид рыцаря, Теобальд опустил глаза и слабо махнул рукой:
- Ладно, Дик. Не думай об этом. Что сделано, то сделано. А твои как? И как ты всё устроил? Я имею в виду, сыпь, язву, зубы?..
Кастелян оживился: эта тема была ему ближе, чем смутные терзания друга детства.
- Эйкен, йомен, детство провёл в трущобах Линкольна. Они подобными штучками на жизнь зарабатывали. Полчаса возни с глиной, куриными потрохами и сажей – и сердобольные богатеи расстаются с монетой за монетой. А Аннелиз горбушку положила за щеку.
- Вильгельм будет в бешенстве, - невольно хмыкнул Теобальд.
- Пусть его. Я с людьми завтра отбываю под знамя короля, там он меня не достанет. Леди Аннелиз он тоже ничего не сделает – «да убоится жена мужа своего», или как там у вас говорят.
- А я безропотно приму любое наказание, ибо заслужил стократ. Ну и кроме того… Я не смогу изменить будущее… и исправить политику Церкви мне не под силу… но дать ощутить одному дознавателю, через что прошли его… наши… жертвы… Оно того стоило.
Рыцарь покачал головой:
- Ты чокнутый, Тео. Или святой. Если тебя вышвырнут из клириков, найди меня под Лондоном, пока мы не отплыли. Из тебя получится хороший берсерк.
- Может быть. Епископом мне теперь не стать точно, - вымученно улыбнулся секретарь.
- Ладно, идём виниться, - Ричард протянул ему руку, помогая подняться. – Ночью подморозило. Скорее всего, ваши сегодня приедут за вами.
Перед тем, как выйти во двор, покрытый холодным пепельным небом, Теобальд оглянулся на распятие и перекрестился медленным тяжёлым жестом, точно сам возлагал крест себе на спину, чтобы идти на Голгофу. Детская глупость, помрачение рассудка, загубленная карьера и судьба – да, и еще сотни раз да… но на душе отчего-то было спокойно и благостно.
Где-то неподалёку завыла собака. «По мне…»
Двери их комнаты были заперты изнутри. На стук дознаватель не отозвался. На выклики не отвечал. Секретарь хотел постучать посильнее, но тут, спотыкаясь и задыхаясь, прибежал мальчишка с новостями.
Тело Вильгельма лежало под окном их покоев. Взволнованная дворня и солдаты собрались вокруг, но близко подойти боялись: одноглазая жёлтая волкодавша с едва затянувшимися жуткими ранами не подпускала никого.
Теобальд пробился через толпу. Ричард – за ним.
- Царствия небесного… - пробормотал рыцарь, стягивая шапку.
Слова секретаря громом прозвучали в застывшей тишине:
- Он живой.
- Откуда ты знаешь?
С ужасом начиная подозревать, откуда ему известно о том, что Вильгельм еще жив, Теобальд уставился на одетое в свежевыстиранную сутану тело, раскинувшееся угловато и неловко. Он совершенно точно знал, что еще несколько ударов сердца – и последняя капля жизни уйдёт из этого пристанища, ставшего внезапно холодным и неуютным, и тридцать восемь невинных душ возрадуются, отмщённые. Смерть за смерть. «В выигрыше все»…
Воспоминание о казни на кольбекской площади снова наполнило его горечью, болью и гневом. «Так тебе и надо, так тебе и надо, так тебе и надо!» - кричало в нём всё, обращаясь к замерзающему телу.
Или не всё?
Понимая, что о решении этого мига придётся еще пожалеть, и не раз, но не в силах поступить иначе, Теобальд опустился на колени и, повинуясь новому инстинкту, возложил руки на голову дознавателя.
- Живи.
Зелёные глаза распахнулись, и глаза цвета неба встретили их взгляд, ожидая, принимая и ничего не прося.
Жизнь за жизнь.
Автор приостановил выкладку новых эпизодов