Солдаты остановились в шаге от него.
Нильс прислонился к лишайнику, вспоминая Маю, ее ласковый голос, изящные движения… Любимую ненаглядную Маю, которую он больше никогда не увидит! Нильс так и не решился ей признаться, не сказал ни слова…
— Попался, мерзавец, — задыхаясь от быстрого бега, прохрипел один из солдат.
Он хотел схватить его за шиворот, но вдруг услышал:
— Не трогай. Он наш!
Нильс с изумлением приподнялся, услышав грубый голос отца. Вместе с Норцем к Гнезду приближалась дюжина дровосеков.
— В лесу мы хозяева! — громогласно объявил Норц Амен.
Солдаты растерялись.
Они переглянулись, понимая, что тут они бессильны. Таковы правила: с дровосеками на их территории не поспоришь.
Нильс видел, что уступили они неохотно, однако ничего не поделаешь, плюнули в сердцах и побрели обратно.
Юноша посмотрел на отца и друзей с благодарной лучезарной улыбкой.
Дровосеки сердито и смущенно отводили взгляд, некоторые украдкой смахивали слезу.
Норц положил руку на топор, торчавший у него из-за пояса. Он тоже смотрел не на сына, а на старого толстого Золкена, который неподвижно и грозно стоял подле него.
— По правде сказать, ты больше не наш, Нильс. Ты взят под стражу и будешь ждать в заключении, пока тебе не вынесут приговор.
Нильса Амена схватили и поволокли, будто вора.
Норц старался выглядеть суровым и непреклонным, но душа у него болела так, словно ее изрубили топором.
20
Укус шершня
Единственный человек, способный засвидетельствовать невиновность Нильса, уверенный в чистоте его намерений и доподлинно знавший тайный план, находился сейчас далеко-далеко, на дне котловины Джо Мича посреди гнили и древесной трухи.
По обычаю Облезлых Тоби обмазался грязью и нарочно бродил неподалеку от фермы, так, чтобы синеватый свет от его ступней был отчетливо виден. Его схватили еще до полуночи. Именно этого он и добивался — иного пути в логово врага у него не было.
Лунный Диск, Джалам и остальные радостно приветствовали Ветку. Мика попытался знаками объяснить Льеву, что Ветка вернулся, но тот и сам все отлично понял и дружески взъерошил новому пленнику волосы, как делал это прежде на равнине.
На лицах людей Травяного Племени впервые за долгое время заиграли улыбки.
— Я повидался с отцом, — рассказал им Тоби. — Меня привели к нему и спросили, знаю ли я его.
— Так он твой отец?
Обитатели барака с удивлением переглянулись. Старик с блинчиком на голове — отец Ветки… Надо же!
— Он хороший человек, — проговорил Джалам. — И ты похож на него, это сразу видно.
Тоби кивнул. На самом деле Сим — его приемный отец, об этом ему рассказал Пол Колин. Но все равно приятно слышать, что Джалам заметил в них сходство.
— Мы убежим, — заверил Тоби друзей. — Я здесь для того, чтобы вывести из котловины вас, моих родителей и всех, кто мучается в этой вонючей яме.
Люди Травяного Племени зашептались. Затем Мика спросил:
— А ты знаешь, как выбраться отсюда?
— Пока не знаю, — честно признался Тоби. — Но выход всегда найдется.
— Для нас выхода нет, — проговорил Лунный Диск, с трудом сдерживая слезы.
Джалам зашептал Тоби на ухо, что охранник по прозвищу Шершень каждый день мучает мальчика. Потом поведал ему историю с медальоном.
— Он скоро со свету меня сживет, — жалобно всхлипнул Лунный Диск.
— Что ему нужно?
— Ему нужен ты.
Тоби задумался и довольно долго молчал.
— Буду с ним особенно осторожен. Никто не должен знать, что я здесь.
И повторил, будто убеждал самого себя:
— Выход всегда найдется!
Вечером перед сном мальчик негромко окликнул Тоби:
— Ветка, послушай, мне нужно рассказать тебе еще кое-что.
— Рассказывай, — Тоби клонило в сон, и он зевал во весь рот.
— Сестру тоже схватили.
Тоби вздрогнул; от ужаса дремоту как рукой сняло.
— И где она сейчас?
— Не знаю. Наверное, ее заставят работать на кухне. Мика видел Илайю, когда поднимался наверх.
— Твоя сестра ни за что не должна узнать, что я здесь, — твердо произнес Тоби.
— Почему?
— Трудно объяснить, но это очень важно: мне нельзя ни в коем случае ей показываться.
Лунному Диску было всего десять лет, и он не придал словам Тоби особого значения. Решил, что взрослые опять играют в непонятную игру под названием «любовь».
А Тоби после их разговора всю ночь не мог сомкнуть глаз. Он-то знал, что тут другая игра, в которой на карту поставлены жизнь и смерть. В котловине у него не было врага опаснее Илайи.