Поправив нелепый наряд, Кюннет взглянул себе под ноги — туда, куда указывал ассасин. Сердце Ольтеи заколотилось.
— Сарг… — тихо прошептала она.
— И что, я уже мертвец? — спросил парень.
— Отодвинься, — уже чуть громче сказала женщина.
— Кем же ещё тебе быть? — спокойно спросил «забытый».
— Отодвинься, глупец! Сойди с этого места! — крикнула Ольтея и поползла вперёд, осознавая, что уши обычного человека, не сиона, попросту не слышат её. Она не знала, зачем это делает. Зачем желает спасти человека, который хотел её убить.
— А ты-ты? Кто же ты? — Кюннет наклонил голову.
— Просто тот, кто оказался рядом, когда это случилось.
Впоследствии Ольтея решила, что это началось мгновением раньше, когда они ещё разговаривали. Нечто вроде треска самого пространства. Словно невидимая и несуществующая тюрьма — или барьер, — получил ещё одну трещину…
…и оттуда показалась чья-то необычайно длинная рука, имеющая слишком много суставов, дабы называться человеческой.
Предвечный молот ударил из-под земли, казалось, сразу по всему лику мироздания. Ольтею тряхнуло, она свернулась, как подброшенная в воздух змея. Всё вокруг ревело и шаталось. «Забытый» опустился, припав к лону подземной бури. Рядом с ним, словно упавшие занавески, рушились вниз пласты кирпичной кладки. Сарг Кюннет, беспокойно оглянувшись, запнулся, а затем исчез в каменном крошеве и облаках пыли.
Обхватившая голову руками Ольтея услышала громкий треск огромных балок.
А затем земля успокоилась.
Она держалась за голову до тех пор, пока рёв не утих, сменившись гулом и лёгким свистом.
Когда женщина наконец осмелилась оглядеться, всё вокруг заполнял сероватый, пыльный сумрак, и она увидел только, что и сама решётка, и та часть стены, где она была установлена, обрушились. Ольтея закашлялась и взмахнула руками, осознав, что лежит на краю провала, в который упала её кровать, теперь оказавшаяся этажом ниже. «Забытого» нигде не было видно, хотя та часть пола, где он стоял, осталась целой. Ольтея слышала, как кто-то громко возглашал раз за разом то ли славословия, то ли молитвы. Слышала в отдалении крики тех, кто пытался восстановить подобие порядка.
Отрывистый женский вопль пробился откуда-то снизу, пронзив Ороз-Хор.
Ольтея Мирадель спустилась на усыпанный обломками пол своей комнаты. Повернувшись, она уставилась на искалеченные останки Сарга Кюннета. Он лежала лицом вперёд — так, как при падении вывернуло его голову, — опершись безжизненной рукой на пол, словно пытающийся подняться пропойца. Его волосы, зачёсанные назад спутанными льняными прядями, были сплошь покрыты известью. Ольтея приблизилась к нему, с каждым шагом смаргивая с глаз всё новые слёзы. Она задумчиво рассматривала его тело, не замечая никаких признаков того, перед чем стоило бы преклоняться, как это часто делали все прочие. Мёртвым он казался всего лишь сломанной куклой. На последнем шаге из горла Ольтеи вырвался лёгкий всхлип. Она наклонилась, подобрала с пола кирпич и, высоко подняв его, изо всех сил бросила парню в голову. Брызнувшая кровь стала ей наградой.
На первый взгляд Сарг Кюннет был ещё тёплым. Более того, в его карманах обнаружился интересный артефакт, переливающийся знаками Хореса и… небольшая стопка писем. Не успел отправить? Собирался сделать это по пути? Хотел подкинуть ей?
Ольтея быстро просмотрела их, осознав, что часть сведений касалась её самой, другая — Милены. Были тут и упоминания Киана, и сведения про Амму, про Финнелона и даже Дэсарандеса. Разбираться, пытаясь осознать, насколько всё это правдива, она не могла. Не было времени. И всё же, это было какое-никакое подтверждение её теории. Сарг Кюннет, очевидно, хотел оставить эти письма в её комнате. Явно не по доброте душевной.
— Что он уже успел сделать? — задумалась Ольтея. — Страховка! Я должна найти её и уничтожить первой!
Компромат, которым её шантажировал Сарг. Он точно должен быть. В его комнате. В церкви. Кто-то должен знать, что забрать и кому передать. Если она успеет перехватить этих людей…
Вид практически разорванного тела снова привлёк её взор.
— Он мёртв, — прыснула она. — Он мёртв! — гораздо громче закричала Ольтея. — Стража! Сюда!
Женщина положила себе на колени его искалеченную голову, воззрившись в лицо, вдавившееся внутрь смявшимся бурдюком, и, слегка наклонив подбородок, позволила себе злорадную ухмылку.
«Ты веришь в это? — прошептал её внутренний голос. — Всё не может быть так… просто. Так… удачно. Для нас. Слишком хорошо, чтобы быть правдой!»
«И всё-таки я верю».
Кем бы ни был этот бог, контролирующий «забытого», он был ей другом.