Резкий треск — словно от невидимого удара грома или как если бы невообразимо огромное стекло треснуло под воздействием мороза — заставил всех дёрнуться, вскрикнуть и начать оглядываться. А в следующий момент земля заколыхалась, будто одеяло. Вновь и вновь. Всё сущее приподнялось и содрогнулось.
Милена оказалась единственной, кто устоял на ногах.
Задняя терраса ходила ходуном, словно корабельная палуба во время шторма, только, в отличие от корабля, эти толчки не смягчались водой.
Императрица стояла, а весь мир вокруг неё сотрясался.
Земля, казалось, подпрыгнула, ударив Мирадель по подошвам сандалий, но женщина продолжала стоять, словно привязанная и поддерживаемая какими-то незримыми нитями. Несмотря на всё своё самообладание, граф Либий шлёпнулся на зад, словно ещё только учащийся ходить карапуз. Косто Лоринсон рухнул на колени, а затем ударился лицом, попытавшись опереться на руку, которая предательски его подвела. Мариус Дэбельбаф хотел поддержать свою императрицу, но промахнулся и свалился ей под ноги.
Милена видела, что там, внизу, целые улицы её города рушатся, объятые дымом. Отдалённые здания и постройки, чьи очертания были ей так хорошо знакомы — вроде башни Эзейна, — складывались сами в себя, превращаясь в облака пыли и рассыпающиеся по склонам обломки, крушащие городские кварталы. Впоследствии она едва сможет осознать, что всё увиденное ею, вся монументальность свершившейся катастрофы, может быть отнесена на счёт одного-единственного смертного. Ныне же, хотя Мирадель и довелось лицезреть наиболее ужасающий катаклизм из всех виденных ею когда-либо, внезапно пришло понимание, что он лишь предвещает куда бо́льшие бедствия…
Исполинские, квадратные плечи центральных врат рухнули, обратившись в пыль.
Рёв стихал, наступило затишье, умолк даже ненавистный пульс кашмирских горнов. На какое-то мгновение остались только грохот и скрежет последних падающих обломков. Сперва ей показалось, что стонет ветер, столь протяжным был поднявшийся вой. Но он всё нарастал, усиливался, становясь одновременно и невнятным, и различимым, ужасающей симфонией человеческих рыданий и криков…
Её возлюбленный город… Таскол.
Таскол захлебнулся единым воплем.
— Нам стоит покинуть дворец, — настоятельно предложил Дэбельбаф, — ваше величество!
Она посмотрела на него отсутствующим взглядом. Казалось невероятным, что министр способен изъясняться с тем же небрежным хладнокровием, что и раньше.
— Ребёнком я уже пережил землетрясение вроде этого, — напирал министр. — Оно приходит волнами, моя императрица. Мы должны доставить вас в место более безопасное, чем Ороз-Хор, ибо весь дворец может рухнуть!
Милена, щурясь в ярком солнечном свете, повернулась, глядя не столько на него, сколько на своё жилище, казавшееся удивительно целым и невредимым — по нему лишь змеились несколько трещин, да осыпалась с фасада мраморная облицовка. Императрица взглянула через террасу на своих придворных и свиту, встававших с покосившегося пола. Граф Либий Карно пристально смотрел на неё. Косто Лоринсон поднялся на одно колено, его рука была или сломана, или сильно ушиблена, из разбитого носа ручьём лилась кровь. Мирадель оглянулась на забежавшего в зал Фрауса Гарбсона, своего нового капитана гвардии.
— Он прав, ваше величество! Прошу вас, нужно бежать!
«Это она, — цепенея осознала Милена. — Амманиэль достаточно ослабила барьер своей темницы и теперь действует напрямую!»
— Собери всех, кого сможешь, Гарбсон, — приказала императрица.
«Гисилентилы начали действовать открыто. Теперь они охотятся за мной и мужем».
— Нам следует сначала доставить вас в безопасное место, поместье с… — начал говорить Фраус, но Мирадель прервала его.
— Если ты в самом деле заботишься о моей безопасности, — огрызнулась женщина, — то соберёшь всех, кого только сможешь!
Она указала ему на картину чудовищного разгрома, простершуюся внизу, под террасой. Пыль клубами висела в воздухе, словно весь город был громадной трясущейся тарелкой, наполненной мелким песком. Огромные купола храмов по-прежнему высились неподалёку, как и многие прочие строения — некоторые стояли в одиночестве, а некоторые жались друг к другу в окружении руин. Милена вновь перевела взгляд на своего капитана гвардии, всматривающегося в то, что осталось от имперской столицы, и увидела, как его благородное, холёное лицо покрылось мертвенной бледностью, когда он наконец понял. Осознал.
— Стены обвалились… — пробормотал граф Либий Карно. Он собрал ладонью свои волосы и завязал их в воинский узел.