Ведь он догадался, кто именно обрушился на них всей своей необузданной и мерзкой мощью.
Фира вскочила на ноги и принялась пинать простёртого Челефи в голову, яростно визжа:
— Свинья! Свинья!
Она не остановилась даже тогда, когда чуждая, будто бы нечеловеческая магическая сила начала разрывать шатёр по дуге — сперва медленно, а затем резко, словно вращающееся колесо стремительно мчащейся повозки — до тех пор, пока троица не обнаружила, что они стояли посреди колдовского вихря неимоверной силы, защищённые чьей-то Слезой.
«Чьей? — мимоходом подумал Кальпур. — Челефи же не успел…»
Небеса заходились криком. Войлочный купол шатра взмыл, унесённый ураганным ветром, и дневной свет хлынул внутрь, наполнив открывшееся внешнему миру безумие яркими красками и забрызгав его мечущимися тенями.
И эмиссар наконец увидел его…
Правителя Империи Пяти Солнц. Дарственного Отца. Господина Вечности. Первого и Единственного.
Дэсарандес был окружён колдовской аурой, которая казалась Кальпуру какой-то неправильной и ужасающе тошнотворной. Звенья его изысканной, переливающейся светом рунной кольчуги вскипали в хаотично мелькающих потоках света белыми и серебристыми отблесками. И в то же время в его облике заметны были следы дальнего и трудного пути — спутанная грива тёмных, кудрявых волос, неухоженная борода, заляпанные сапоги, измазанные в грязи пальцы. На нём был отороченный соболиным мехом плащ, который колыхался и хлопал за плечами. А на его боевом поясе висела, болтаясь вокруг левого бедра, отрубленная человеческая голова, украшенная рунами и кажущаяся свежей и только что насаженной на крюк.
— Магия… — шепнул Кальпур. — Ты ведь… не верс. Почему?..
Не проявляя интереса к послу, Дэсарандес Мирадель, словно видение из жесточайших саг, двинулся прямо к визирю и Святой матери. Глаза его сверкали, как отполированный ветром лёд. И действительно, сияние окружало его голову и руки: призрачные золотые отсветы, круглые и источающие душную давящую тяжесть. Божественную тяжесть.
Поражённый эмиссар Сайнадского царства не мог сойти с места. Его мутило.
«Чёртов Гердей!»
Господин Вечности толкнул Фиру на землю и, схватив несчастного визиря за глотку, поднял его, словно тот был ребёнком. Старые враги воззрились друг на друга так, что казалось, будто сейчас они падут, рассыпавшись под этими взглядами грудой обломков. Ветер выл и ревел, воспроизводя звуки, подобные рвущейся ткани или воплям диких кошек. Меньшие завихрения втягивались в бóльшие, превращая то, что раньше было гигантским шатром, в тёмный, мрачный тоннель, рассыпающийся клубящимся туманом при соприкосновении с призрачным панцирем артефакта Кальпура.
Полубессознательный Чалефи слегка трепыхался в солнечном свете. Император вглядывался в него, словно желая убедиться, что тот понял, кто именно сокрушил его.
Столь потрясающая демонстрация мощи! Стоять в самом сердце вражеского войска, диктуя, кому жить, а кому умереть, оставаясь при этом неуязвимым…
Осознав свое положение, визирь ощутил недостойный мужчины приступ ужаса.
— Ты сам затеял всё это! — прогремел Дэсарандес.
Кальпур увидел, как губы Челефи зашевелились…
А затем император разжал руки и визирь упал на землю, словно безжизненная кукла. Эмиссар покачнулся, осознав абсолютную окончательность свершившегося, и, лишь сделав шаг в сторону, сумел восстановить равновесие. Имасьял Чандар Челефи мёртв…
Мёртв!
Правитель Империи Пяти Солнц повернулся к хохочущей Святой матери: она распростёрлась на расшитых коврах. Дарственный Отец заставил её подняться на ноги, избавив меж тем от унижения, которому подверг Челефи.
Непокорённая, она стояла, хихикая, в тени его овеваемого ветра́ми облика.
— Амманиэль! — вскричала она в небеса за его плечами. Буря, обрушенная на них императором разорвала её одежды, словно свора собак, набросившихся на ветошь. — Приготовь же мои чертоги! Ибо я прихожу, отдавши — отдавши всё без остатка. Умирая за то, что осталась верной Тебе!
— Богиня семейного очага, — произнёс Дэсарандес Мирадель, — больше не может спасти тебя. Ибо там, где стою я, нет её власти.