Перескакивая взглядом с места на место, Мирадель вдруг обратила внимание, как быстро меркнет дневной свет. Она поняла, что собственными глазами наблюдает явление ночи.
«Ночь — основа всему, — подумала она, — состояние, не знающее смерти. Наша душа способна разве что языком прикоснуться ко всей сложности этого явления».
Отчего-то императрице вспомнился её ассасин. Женщина подумала о том, что ему приходится жить в самой тёмной ночи. Поэтому ведь убийство Киана и казалось таким чудесным, таким лёгким делом: потому что оно ничем не отличалось от любого другого убийства — какая разница, говорит жрец с богом или нет? Неважен статус, пол и охрана…
Дышать становится легче, когда перестаёшь думать.
И как часто случается, жаркий вечерний свет в одно мгновение превратился в прохладные сумерки. Напор солнечного тепла обернулся стылой ночной пустотой. Милена поёжилась от холода и внезапного страха, ощутив себя блохой на спине бедствия — именно так Харакилтус Лиграгас описывал период смуты в любой стране.
Милена вглядывалась в контуры распростёртого перед нею Таскола, наблюдала, как свечи, факелы и светильники зажигались на индиговых просторах города, каждый раз порождая свой собственный золотой мирок, чаще всего за окнами, но иногда на перекрёстках и кровлях или углах улиц.
«Рассыпанные жизнью драгоценности, — думала она, — тысячи бриллиантов. Сокровищница, полная душ».
Она и представить себе не могла, кому именно выпадет писать её собственную историю и историю её семьи. Оставалось лишь надеяться, что человек этот не будет наделён столь же чётким и беспощадным зрением, как Харакилтус Лиграгас.
Прибыли основные силы воеводы Кердгара Дэйтуса. Они заняли позиции по обе стороны брода. Густой лес попросту исчез, все деревья в округе свалили, ветви обрубили, а стволы утащили в глубь лагеря. Ничейная полоса шириной в семьдесят с лишним метров разделяла две армии. Торговая дорога оставалась открытой.
Я нашёл Данику, когда она сидела под навесом, скрестив ноги. Глаза волшебницы рассматривали огрызок бумаги, который девушка только что достала из почтовой шкатулки. Несмотря на появившееся любопытство, я не стал спрашивать, что это. Если важно или касательно ситуации — расскажет сама, а если нет, значит нечто личное.
Заметил меня, Даника странно вздохнула и потянулась. Её взгляд, который прошёлся по мне, показался задумчивым и одновременно будто бы… упрекал?
Поморщившись, я признал, что это заслужено. Всё-таки я… мы планировали отношения. Находились на стадии, когда… когда… всё предшествовало тому, что мы начнём чуточку больше погружаться друг в друга. А потом Силана призналась, что узнала меня.
Конечно, я так ничего и не сказал Данике. Не хотел. Пусть лучше думает, что сейчас просто не до романтики, что в каком-то роде действительно верно. Пусть считает, что потом… в Магбуре… Да, там всё и вскроется.
— Какие вести? — первой спросила она.
— Сайнады перебросили верёвки через ущелье и посылают на другую сторону стрелков. Признаться, ситуация мне не ясна. Как непонятно и то, что происходит здесь. Почему Кердгар Дэйтус не атаковал? Он мог запросто раздавить наш маленький отряд.
— Первая армия менее чем в двух часах пути отсюда. Похоже, воевода готов подождать.
— Ему стоило бы учесть, до чего довела гордыня Пилекса Зарни.
— Дэйтус — полководец с больши́м стажем и опытом. Логвуд — старая легенда Нанва. Тебя удивляет, что воевода воспринимает это, как личное соперничество?
— Нет, но это вполне оправдывает его характер и гуляющие вокруг слухи.
— О том, что Дэйтуса ненавидят даже свои? — чему-то слабо улыбнулась Даника. — Это не так. Скорее презирают за предательство.
— Разве там не была замешана его жена, оказавшаяся родственницей Велеса? — припомнил я.
— Кердгар Дэйтус перешёл на сторону Велеса не только из-за супруги, но и потому, что не мог взлететь в должности выше уже имеющейся, — пояснила Даника, заставив меня задуматься, откуда она сама владела этой информацией. — У сайнадов он достиг большего, но даже здесь есть лимит. Воеводе нужно показать всем и каждому, доказать, что он лучше. Что может быть блистательней победы над Тольбусом Логвудом? Пилекс Зарни воевал одной лишь грубой силой. Теперь нас ждёт битва хитроумная.
Эти слова мне не понравились, хотя казалось бы, что они изменили? Теперь я знаю, что нас хотят убить не только по приказу сайнадского царя, но и по личному желанию его воеводы!
— Если комендант явится сюда, он полезет в пасть дракону, и эта ловушка почти не замаскирована, — проворчал я.