Эмиссар поднял артефакт к глазам и снова обернулся к сражающимся.
— Ибо я — изгнанная дочь Великой Саванны!
Её щёки, залитые слезами, струящимися из-под тёмных ресниц, блестели отсветами закрученного спиралью сияющего потока. Развевающиеся тонкий шарф казался петлёй, на которой девушка была повешена на небесах. Но в действительности там её удерживала лишь собственная мощь.
— Силы, лишившие жизни мою семью, силы, лишившие меня родины, ныне станут моим именем!
И по мере того как возрастала звучащая в её голосе исступлённая ярость, набирало силу и неистовое гудение ветра, казавшееся серебряной воронкой.
— И я поклялась, что когда-нибудь обрушусь на тебя! Обрушусь, как ураган!
Потоки магии искрили между ними, словно в неисправном механизме, готовом взорваться в любой миг и поглотить поднявшейся волной всё вокруг — даже горы.
— И низвергну такую силу… — Йишил расставила руки в стороны.
Всё сущее шипело, словно песок, раскручиваясь в воздушном потоке, который заворачивался сам в себя, готовый, словно пружина, одним-единственным движением разорвать всё окружающее пространство.
— … что обратит тебя в ничто!
Йишил, чьё бешенство уже достигло подлинного безумия, взвыла в каком-то остервенелом исступлении. Казалось, весь мир потемнел от ослепительного сверкания её страсти. Бьющие потоки ветра превратили её силуэт в подобие серебряной короны.
Всё это время император, окружённый барьером столь неистово-белым, что сам он казался лишь наброском, выполненным углём, продолжал удерживать защитные чары. Ветер скоблил их, желая смести, прорваться, уничтожить, но удивительным образом оказывался побеждён раз за разом. Барьер игнорировал все потоки воздуха.
И в это мгновение Кальпур осознал, что сейчас он может вмешаться. Само грядущее явилось к нему сокрушительным бременем выбора. Он понял, что стал тем, кто может поколебать равновесие, стать крохотным зёрнышком, способным склонить чашу весов. Весов, на которые брошены империи и цивилизации. Ему нужно лишь бросить амулет антимагии ровно в сторону защитных барьеров Дэсарандеса…
Обрушиться на правителя Империи Пяти Солнц!
Кальпур застыл, поражённый значимостью этого мига.
Ему нужно лишь…
Кукольница взвыла от гнева и неверия.
Что-то предпринимать стало поздно, ибо Дэсарандес Мирадель вскинул руки, завершив подготовку своих новых чар. Дыхание Кальпура перехватило, когда он узрел, как разворачиваются замысловатые потоки чистого волшебства, как за спиной императора раскрывается путь, ведущий в его измерение магии, откуда она текла свободно и легко, умудряясь ОБХОДИТЬ его тело и не давать нагрузку в виде ломающего кости жара, способного вскипятить кровь неосторожного колдуна.
Оказываясь в воздухе, потоки магии принимали форму алых лучей, поражающих своей испепеляющей мощью. Они собирались в клетку, загибались вверх и, подобно оленьим рогам, смыкались вокруг Йишил, после чего вспыхивали, поражая её всплесками огня. Тень девушки дрогнула.
Сайнадский эмиссар изумлённо моргнул, когда бушующие потоки ветра внезапно исчезли, сменившись обычным, унылым солнечным светом. А затем он увидел, как воскресшая однажды волшебница в дымящихся одеждах тяжко падает на землю с небольшой высоты.
Это конец.
Кальпур пошатнулся, осознав, что всё, чему он был свидетелем — всё! — рассеялось прахом, столкнувшись с самим фактом бытия стоящего перед ним невозможного человека. Устремления обездоленного народа Кашмира; последнее и ярчайшее пламя Челефи и его невозможно-талантливой дочери; интриги Сайнадского царства и, чего уж там, даже козни ужасающей богини Амманиэль.
А затем правитель Империи Пяти Солнц воздвигся рядом с ним и, схватив мужчину, словно рыночного воришку, повлёк за собой. Взгляд Кальпура зацепился сперва за лик отрубленной головы у пояса Дэсарандеса, а затем за бессознательное тело Йишил, распростёртое на тёмно-вишнёвом ковре. Император воздел посла над землёй. Чёрные одеяния Кальпура гипнотически колыхались под безучастным взором небес…
Всё, что теперь было доступно его взгляду — окружённый мерцающим ореолом образ Дэсарандеса Мираделя, его леденящий, испытующий взор, воплощённая погибель, поступь которой ни один смертный не смог бы постичь…
Ставшая и его погибелью.
— Что? — прохрипел второй эмиссар Сайнадского царства. — Что… ты… такое?
Дарственный Отец потянулся к рукояти, торчавшей у него за плечом. Украшенный рунами клинок зарделся яростным всполохом…