Возможно, он смог бы.
Её город и дворец полнились плачем и криками. Милена преодолела лестницу, успев заметить, как «забытый» исчез меж огромных бронзовых створок прохода, ведущего в зал аудиенций. Она следовала за ним, забыв про дыхание. Её, конечно, удивляло, что ассасин пробирается куда-то сквозь дворцовые покои, но, с другой стороны, вообще всё, связанное с этим человеком, было словно окутано снежной пеленой, цепенящим покровом неизвестности.
Она провела кончиками пальцев по шеренге изукрашенных львов, оттиснутых на бронзе входной двери, полузаваленной обрушившейся каменной кладкой, а затем тихо проскользнула сквозь приоткрытую створку.
Царящий внутри зала аудиенций сумрак сперва сбил императрицу с толку. Она всмотрелась в обширные, изысканно отделанные пространства, пытаясь отыскать признаки присутствия «забытого». Взгляд её скользнул вдоль поблескивающих линий, образованных основаниями колонн — как небольших, так и по-настоящему грандиозных.
Его нигде не было видно.
Более не пытаясь скрываться, Милена шагнула в придел величественного зала. До её чувств доносился запах бриза Аметистового залива, необъятного неба и даже остаточный душок её утреннего совещания с министрами…
Аромат ванны, которую принимала Ольтея…
Вонь внутренностей Сарга Кюннета…
Впереди неё разверзшаяся дыра на месте стены сверкающим, серебрящимся ореолом обрамляла силуэт двойного императорского трона. Милена замерла в одноцветных лучах этого сияния, лишённая даже тени страха, несмотря на то что наконец поняла, зачем «забытый» заманил её сюда.
Ведь такова судьба, которую ей определили — всегда лишь пытаться править. Быть игрушкой в чьих-то руках.
Быть прокажённой мерзостью, облачённой в шелка и золото — дохлой плотью, гниющей под ласкающей взгляды личиной!
Она стояла здесь, такая маленькая в сравнении с простёршимся во всех направлениях полом огромного зала, такая крошечная под сенью воздвигнутых её мужем громадных колонн. Она даже закрыла глаза и пожелала, чтобы смерть её наконец явилась. Глазами своей души она видела, как этот человек, Фицилиус, её «забытый», её священный ассасин, движется к ней без какой-либо спешки или опасения, не прилагая усилий, и его меч, иззубренный, увлажнённый и бледный, плывёт и скользит, выставленный вперёд. Она стояла, ожидая пронзающего удара, и готовая, и противящаяся ему, каким-то образом прозревая, как содрогнётся её тело от вторгнувшейся стали, как постыдно растянется она, рухнув на жёсткий каменный пол.
Но удара всё не было. Огромные пространства зала аудиенций оставались тихими и пустынными, не считая заплутавшего воробья, залетевшего в пролом стены и теперь чистящего перья.
Горло Милены пылало.
Она задержала свой взгляд на проёме, искрящемся серебристо-белым светом, и задумалась о ведущих к трону ступенях, столь священных, что людей когда-то убивали лишь за то, что они по ошибке пытались припасть к ним. Казалось, что хлопанье крыльев воробья отдавалось прямо в её груди, скрежеща и царапая кости. Она остановилось на самой первой ступени величественного тронного возвышения, овеваемая ветрами бытия.
И тогда святая правительница Империи Пяти Солнц узрела его — силуэт, возникший на самом краю исчезнувшего простенка. Человека, будто бы пытающегося укрыться внутри от палящих лучей зимнего солнца. Милена тотчас же узнала его, но упрямейшая часть её души сперва решила уверовать в то, что это был Фицилиус. Каждый сделанный им шаг, как и золотящиеся ореолы над его лицом и руками, и висящая возле его пояса голова; как львиная грива его каштановых волос и борода или его мощная стать, калечили и гнали прочь от неё этот самообман и притворство…
— Чт-хо… кх… — закашлялась Милена от внезапно пронзившего её ужаса. — Что ты здесь делаешь?
Её муж, как всегда невозмутимый, взирал на неё.
— Пришёл, чтобы спасти тебя, — молвил он, — и уберечь свою страну. Ради этого я прибыл из Нанва, прервав завоевания.
— С-спасти меня? — все её теории, которые Милена столько времени возводила в голове, мгновенно рухнули под простотой его слов.
— Челефи мёртв. Его стервятники разлетаются кто куда. Скоро подоспеет моя армия, изгоняя остатки мятежников. Я прибыл раньше, ощутив дрожь земли.
Перед глазами Милены всё потемнело, и она пала на колени — как и должно покорной жене.
— Милена? — произнёс Дэсарандес Мирадель, опустившись на колено, чтобы подхватить её.
Он поддержал Милену, но замер, заметив вину и страх на её лице. Женщина наблюдала за тем, как по глазам императора скользнула тень. Он отпустил её руки, возвышаясь над её испугом, словно башня.