Если бы суть мифов искали только в тумане, в который их непрерывно погружают, то из них нельзя было бы извлечь никаких сведений. Было бы гораздо проще поверить в какое-либо учение — подтвержденное или невероятное, — чем ломать голову и тратить время на то, чтобы искать общие черты в мифах. При этом речь сейчас идет не об академическом сравнительном исследовании мифов (это отдельная тема), а прежде всего о строительстве Великой пирамиды и о возможности того, что в пирамиде сохранились древние письмена, которые могут поставить с ног на голову наше привычное религиозное мышление, а также наши представления о ранней человеческой истории и эволюции.
У моих друзей-египтологов нет оснований отделять фараона Хеопса от строительства пирамид. В хронологии династий нет места для дополнительного заказчика постройки: каждый сооружал свои собственные святыни, и все они датируемы. Кроме того, имена египетских фараонов известны из Туринского папируса, документа, возникшего в XIII в. до н. э., который сегодня хранится в Итальянском городе Турине. Также египтологи нашли списки правителей в храме Сети I в Абидосе и на нескольких стенах храмового центра в Карнаке. Они блестяще выполнили свою работу и зафиксировали египетских владык.
Как это все выглядело до Хеопса? Счет династий начинается около 2920 г. до н. э. с так называемого царя Тимитов по имени Менее (также называются Мин и Гор Ата). По всей видимости, во времена этого Менеса египетское государство уже было хорошо организовано, поскольку известно, что Менее руководил военными экспедициями, которые пересекали границы страны. Также он приказал изменить направление Нила к югу от Мемфиса. Такие мероприятия нельзя было осуществить без мощной экономической базы, значит, у Менеса был предшественник.
Круг датировок таков: мы, христиане, считаем годы от Рождества Христова, римляне придерживаются «ab urbe сопdita», после основания Рима в 753 г. до н. э. О древних египтянах, напротив, ничего подобного не известно. Сведений об их собственном летосчислении, которое можно было бы перевести в наши числа, нет. Таким образом, налицо некая аморфная масса, в которой не за что зацепиться. Для хронологии после Менеса специалисты с трудом реконструировали числа по датируемым находкам, строениям и астрономическим расчетам. При немногих отклонениях эта «числовая пирамида» выдерживает критику, но она не предоставляет сведений о временах первой династии. Здесь в дело вмешивается легенда. К удивлению ученых, она также называет точные списки имен и правителей, которые сопровождаются числами, только соответствующие монументы или артефакты пока отсутствуют. Но что делать с именами и данными, которые возвращают нас на тысячелетия в прошлое, но при этом не задокументированы в каменной летописи? Они становятся мифами.
Египетскому жрецу Манефону приписывают восемь трудов, в том числе книгу об истории Египта и книгу «Сотис». Они содержат имена и годы правления доисторических царей, которые уводят нас во времена полубогов и богов. Но откуда Манефон, который жил в III в. до н. э., получил все эти древние сведения и даты? С давних времен было принято выстраивать хронологию по исключительным событиям. Возникали своего рода списки дат, которые разрастались до летописей. Жречество оберегало и копировало эти летописи, так как только по ним можно было восхвалять овеянные славой деяния людей и замечательные и удивительные подвиги богов. Даже в более поздние времена, когда царство фараонов достигло наибольшего расцвета и летописи больше не передавали никаких точных календарных сведений, сохранился обычай вспоминать эти летописи по особым датам. Люди хотели узнать, не случалось ли в прошлом чего-то подобного происходившему с ними… Например, сообщается, что Рамзее IV при посещении Гелиополя пометил одно из деревьев золотым знаком со своим именем. Тут же проверили летописи с начала царской власти, чтобы уточнить, не хранят ли они сведений о подобных деяниях, и ничего похожего не обнаружили [14].
Также в летописях искали, к примеру, упоминания о крупных климатических катастрофах или указания на ожидаемое возвращение богов.
Именно такие летописи и находились в распоряжении жреца Манефона. Он пишет, что первым властителем в Египте был Гефест, который также изобрел огонь. Затем следовали Хронос, Осирис, Тифон и брат Осириса; затем Гор — сын Осириса и Изиды. «После богов род их отпрысков правил 1255 лет. И снова царствовали другие фараоны еще 1817 лет. После них другие 30 царей, мемфисские — 1790 лет. За ними другие — Тинитские 10 царей — 350 лет. Всего царство мертвых и живых потомков богов просуществовало 5813 лет» [15].
Иерарх Евсевий, который почерпнул эти сведения у Манефона, категорически заявляет, что при этом речь шла о лунных годах, которые датируются эпохой до нашей эры и соответствуют более чем 30 000 солнечных лет. По понятным соображениям числа Манефона оспариваются в среде ученых: не хватает отправной точки, от которой можно отсчитывать в ту или иную сторону [17, 18, 19].
Датировки десятками тысяч лет не нравятся нашим археологам. Числа Манефона переводятся в лунные годы, сам он обвиняется в преувеличениях, поскольку, будучи жрецом, был якобы заинтересован в том, чтобы завышать значение роли жрецов в истории и «удлинять» саму историю. Даже благосклонные умеренные критики, которые не ставят под сомнение авторитет Манефона, утешаются тем, что Манефон просто скопировал старые летописи, которые уже и так были переполнены преувеличениями. Непонятно только, почему другие античные авторы, которые не были ни жрецами, ни египтянами и которых мы никак не можем обвинить в самовосхвалениях, оперируют такими же «невозможными» данными…
Диодор Сицилийский, автор и составитель 40-томной «Исторической библиотеки», которая содержит элементы скепсиса и критики, в первой книге сообщает, что древние боги «основали в одном лишь Египте много городов» [20], от богов произошли потомки, из которых «некоторые стеши царями Египта». В то далекое время предшественник homo sapiens находился еще на примитивном уровне развития, «и только боги отучили людей поедать друг друга». По Диодору, от богов люди научились искусствам, добыче руды, изготовлению инструментов, строительству и виноделию.
Язык и письменность тоже придуманы с помощью небожителей. «Ими сначала был выделен понятный всем язык и снабжено названиями то, что не имело имен, и письменность идет от него [Гесион, он же Енох. — Э.Д.],а также обычаи богопочитания и жертвоприношений. Итак, он был первый, кто установил порядок небесных тел и гармонию природы и установил за всем этим наблюдение… Случилось так, что ко временам Осириса его считали священным писцом».
На это нельзя не обратить внимания. Совершенно независимо от Диодора, который ничего не знает о библейском патриархе, Енох в своем дневнике пишет от первого лица, что «стражи неба» проявили себя на Земле как в положительном, так и в отрицательном смысле.
«Имя первого — Егун; это тот, который соблазнил всех детей ангелов, перенес их вниз на землю и снабдил человеческими дочерями, второго звали Азбел; он дал детям ангелов злые советы, чтобы они осквернили свои тела человеческими дочерями. Третьего именуют Гадрел; это тот, кто показал людям всевозможные смертоносные удары. Также он соблазнил Еву и показывал людям орудия убийства. Панцирь, щит, боевой меч и вообще всевозможные орудия убийства… Четвертый, его звали Пенемуэ; он показал людям отличие горького от сладкого и объявил им все тайны их мудрости. Он научил людей письму чернилами на бумаге…» [11].
Почему же мы противимся тем традициям, которые были основой нашего исторического знания тысячелетия назад? Может ли наша историческая наука, если она выходит за рамки знаний фараона Менеса, предложить что-то более вразумительное? Где убедительные аргументы против Диодора? Конечно, не следует опираться на одного только Диодора, этого мало. Но именно здесь таится проклятие нашей специализации. Египтолог ничего не знает о древнеиндийских традициях, изучающий санскрит ученый не знает о Енохе, американисту неведома индийская «Ригведа», шумерологу нет дела до Кукулькана, бога индийцев майя, и т. д. И если однажды кому-то придет в голову заняться сравнительными исследованиями, возможно, все же удастся освободиться от односторонней точки зрения в теологии или психологии.