Нолфинг сумел незамеченным добраться до Тангородрим. Когда он прибыл на место было темно как ночью. Моргот ненавидел солнце и поэтому окутал свою проклятую гору плотным кольцом мрака. Но Фингону повезло. Одна из трёх ужасных вершин была вулканом. И он стал извергать огонь и пепел из своей ужасной пасти, освещая всё вокруг.
Друг не знал, что меня повесили на одном из пиков Тангородрим. Он думал, где теперь искать меня, но вспомнил об арфе, которую тащил с собой от самого лагеря.
У Финьо с детства был отвратительный голос. Похоже, на это он и рассчитывал, когда стал петь колыбельную песню, которую я пел ему, когда он был совсем маленьким эльфёнком. Конечно, она была услышана.
В это время я уже долго висел на пиках Тангородрим, предоставленный самому себе. Моргот, когда уверился, что толку от меня не будет, решил повесить меня туда в качестве приманки для вас. Сначала у меня ужасно болела рука. Я не мог думать ни о чём, кроме боли. Она застилала мне глаза, она преследовала меня даже в моих снах. Но потом я привык к ней. И стал думать. Я думал о вас, об отце, о своей судьбе, о Финьо. Но ничего уже исправить не мог. Мне было страшно за вас. Я не хотел, чтобы меня спасали. Да и кому нужен эльф со сломанной душой. Саурон хорошо постарался в своих застенках. Я уже практически не мог различать где явь, а где бред моего воспалённого воображения. Я молил Намо о смерти, но он не снизошёл до меня.
Голос Фингона был услышан. Ничего ужаснее после этого я не слышал в своей жизни. Мне показалось тогда, что это всего лишь отголосок моих воспоминаний о прошлом. Но терпеть я больше не мог и начал подпевать, чтобы заглушить этот отвратительный писк. Я посчитал, что Моргот вновь пришёл мучить меня.
Но это был не Враг. Когда Финьо что-то прокричал мне, я поднял воспалённые веки и понял, что это не мираж и не бред. Так ужасно перевирать слова и петь мог только мой кузен.
- Нельо, я пришёл за тобой! – крикнул Фингон. – Я сейчас!
Он начал взбираться ко мне по чёрным камням проклятой горы. Дорогу ему освещало красное пламя ужасного вулкана. А я? Я думал уже не о боли в руке, которая продолжала терзать меня день ото дня. Я думал о нём, моём маленьком друге. Неужели он пришёл один? А если с ним находитесь вы? Я думал о вас постоянно и не хотел, чтобы вы рисковали своими жизнями ради нолдорана, который не смог спасти собственных воинов. Я никого не смог спасти. Мне хотелось крикнуть Финьо, чтобы он оставил меня здесь. Если бы орки, которые охраняли гору, заметили его, то он испытал бы намного большие муки, чем я. Я не хотел для Фингона такой судьбы.
Но мой язык будто прилип к нёбу. Я не мог вымолвить ни слова. А он взбирался всё выше и выше. Но потом остановился.
Я знал, что ко мне не было пути. Никто не смог бы спасти нолдорана, ставшего бесполезным. И пусть Клятва, которую я дал отцу будет не выполнена, но никто больше не умрёт из-за меня.
- Убей меня! – прошептал я пересохшими губами. – Убей меня, Финьо! Умоляю!
Это внезапное решение принесло мне облегчение. И, как это ни странно, надежду. Я умру, и всё кончится. Не будет больше этих бесконечных дней в полубреду и ноющей боли в затёкшей руке. Не будет больше угрызений совести за смерть сородичей в Альквалондэ, за моего кузена, которого я оставил, предал… За всех тех, кто погиб ради меня и нашей Клятвы отцу. Я пребуду в вечной тьме, но моя фэа будет спокойна. Я больше никогда не уподоблюсь Врагу. Всё будет хорошо. Намо! Как ты был прав!
Но Фингон не хотел исполнить моего желания. Он отрицательно покачал головой и произнёс:
- Нет, Нельо, я никогда не сделаю этого. Только не от моей руки!
- Ты что, не слышал меня? – крикнул я, что было сил.
Его упрямство разбудило во мне гнев. Как он не может понять, что сделает мне благо! Почему Фингон не хочет исполнить моего желания?
- Я слышал, - произнёс Финдекано бледный, словно облака в ясном небе.
- Так чего ты ждёшь? – прошипел я. – Стреляй! Стреляй, проклятый трус!
Он долго думал, опустив взор на черноту камней. Наконец, Финьо взял лук и наложил стрелу на тетиву. И только тогда я понял, что кузен не сможет сделать этого. Его руки дрожали, а на глазах блестели слёзы. Он целился мне в сердце, но не видел, куда станет стрелять. Его губы что-то шептали, но я не разбирал слов. Возможно, он просил у меня прощения.