Что странно, стоило мне выйти из комнаты, как ко мне подошёл Панин, облачённый во всё тот же костюм тёмно-серого цвета. И его почему-то никто не останавливал за несоответствующий внешний вид. Складывалось впечатление, что Никиту Ивановича просто не замечают – охранники кивали мне, а на моего спутника не обращали внимания.
А потом мы встретились с Муромским и Потёмкиным, и камергер сопроводил нас в приёмный зал. В просторном помещении пятьдесят на сто метров с двадцатиметровыми потолками, поддерживаемыми десятками колонн собралось более полутысячи аристократов. Я практически никого не знал, зато Лучезар постоянно кивал знакомым в знак приветствия. Андрей Михайлович тоже изображал китайского болванчика и скупо улыбался.
Мы остановились недалеко от расположенного на возвышении пустующего трона и стали ждать царя. Рюрик вышел из дальней двери, ведущей в личные апартаменты. Пройдясь по импровизированной сцене, он не стал присаживаться, а сразу произнёс патриотическую речь о величии народа Руси, о чести воинов и о долге аристократов. Затем подозвал ректора и попросил поведать о судьбе рода Юсуповых.
Лучезар приосанился и рассказал о битве с кровожадным пожирателем. Потом похвалил Потёмкина за уничтожение козлов-булезау и упомянул о походе в Бездну, где ему, как столпу империи пришлось сдерживать нагов и марилит. И лишь в самом финале речи он удосужился вставить реплику о Неуче Уварове. С его слов могло показаться, что я просто постоял в сторонке и решил примазаться к спасителям царства.
Рюрик поблагодарил ректора за содержательную лекцию и воззвал присутствующих дворян к патриотизму. Графы и князья шушукались, но энтузиазм проявили только жители пограничных областей, в чьих вотчинах открылись прорывы. Остальные изображали непонимание и задавали вопрос:
«А мы тут причём? Это ваша земля, вам её и защищать!»
Царь послушал мнения некоторых несознательных элементов и изрёк:
«Отныне все обязаны принять участие в обороне Руси! За саботаж буду наказывать!»
Начался галдёж. Аристократы, перекрикивая друг друга, выражали недовольство указом. Веским аргументом сторонников обороны собственных имений стала реплика Алексея Васильевича Васильчикова:
«Кто будет защищать наши поместья, если мы пойдём спасать чужие рода? У меня только на строительстве Эрмитажа более пяти тысяч работников, а есть и другие объекты».
Спустя пару часов удалось угомонить бояр и помещиков, но всё равно многие остались при собственном мнении и, образовав кружки знакомых, обсуждали, как, не нарушая новый закон оставить дома лучших воинов.
Лучезар тоже ворчал, но по другому поводу – он увидел, что в Бездне нет облаков, а значит, главное оружие жрецов не будет функционировать на территории демонов. Напоминать о шаровых молниях не посчитал нужным, – должен же ректор хоть иногда включать голову! И вообще вредный дедок мне должен, ведь с моего молчаливого согласия Потёмкин не стал рассказывать о фиаско с кровожадным пожирателем и полном бессилии в бою против нагов.
А когда завершилась официальная часть приёма, нас пригласили в кабинет Рюрика. Обстановка в комнате спартанская, сразу видно, что правитель не любитель помпезности. Все предметы интерьера подобраны со вкусом и имеют строгий функционал. Мы стояли перед дубовым столом, за которым восседал царь.
Я, глядя на беловолосого мужчину с подстриженной бородой, вспоминал гладко выбритого Александра Белопольского, который убеждал провести эксперимент «Глазами предков». У меня аж ручки зачесались дать ему в морду, но благоразумие победило, и я не стал намекать, что помню нашу встречу в настоящей Москве.
Рюрик осмотрел нас рассеянным взором, затем повернулся к главе тайной канцелярии Мирославу Ефремовичу Прозоровскому и стоящему рядом Никите Ивановичу Панину, а после снова взглянул на нас и задал вопрос:
– Зачем вы пошли в Бездну? Вы хоть понимаете, насколько опасны истинные демоны и лорды? Вам жить надоело? Ну ладно, мальчишка, но вы-то, вы! Лучезар, чем вы думали?
– Ваше величество, так получилось, – покраснел ректор. – Увлёкся и не рассчитал сил.