— Нет. Мой смертный путь еще не окончен. Лишь явившись в могилу деда, я вспомнила, кем была, вспомнила и ужаснулась. Но знаю, однажды отец простит меня, а дотоле я вернусь в Яраил и продолжу искупать свои преступления. Идем со мной, и мы сможем делать это вместе. — От таких слов Кетэльдон отшатнулся.
— Ты стала безумней, чем когда-либо. Увидев меня на воле в Яраиле, Аланар сотворит мне новую темницу. Нет, — он грустно покачал головой. — Ты не та Ахари, которую я знал. Но однажды ты вернешься. Я долго ждал, так подожду еще немного. — Сказав это, Кетэльдон вмиг обратился красным светом и затерялся в кроне древа, которое теперь уже не помещалось в зале и сокрушало камень вокруг.
— Возьмитесь за руки, — велела Азара.
Четверо выживших исполнили приказ. Азара освободила одну руку и взяла край цепочки, им оказался Дъёрхтард. Маг почувствовал, как проходит энергия сквозь его тело и устремляется к следующему звену. Сплелись запахи и краски: зеленая листва перемежалась ветвями, душистые плоды — яркими цветами. Они отдалились и стали звездами, и только тогда маг понял, насколько далеко остался Яраил. Но мир смертных вернулся, сначала они видели только пестрое яблоко, затем обозначились границы континентов, вырисовывались воды, горы, пески, леса. Они приблизились к западной части Сиридея, они проносились над птицами, над торговыми трактами, крепостями и селами, на них надвигался большой каменный лабиринт, но вскоре они уже могли различать отдельные башни, дома, мосты. Лабиринт оказался муравейником, люди в нем сновали погруженные каждый в свои думы, но вот кто-то на площади остановился, примеру следовали другие. Они смотрели в небо, прикрывали глаза от солнца, указывали руками и что-то выкрикивали. Последние сажени пролетели незаметно. Под изумленные взоры восторженной толпы путешественники приземлились на центральную площадь Сребимира.
Глава двадцать четвертая. Сердце мира
Солнце стояло в зените, а значит, Вараил скрывался от палящих его лучей в шатре, и сон его блуждал по неоглядным просторам Нидрару. Несмотря на то, что линия равноденствия солнца осталась далеко на севере, и свет его в этих краях был не таким губительным для всего живого как прежде, песок под ногами с приближением к южной воронке Яраила становился все горячее. Происходило это оттого, что прежнее светило, пеленая лучами младенца-Яраила, обреталось над Альмир-Азор-Агадором и взирало на чадо неподвижно. И хотя памяти об этих летах не имели ни люди, ни книги людские, сила прежнего, белого солнца, все еще имела власть над плодом. Шатер Вараил поставил в тени дюны, которая, в изменчивом желтом море уже тысячелетия как сохраняла облик, ведь была то не дюна, а иссушенное и занесенное песком тело гигантского червя Верхано, называемое стеной Безмолвия. Он был убит цвергами Корвергаша, что поселились глубоко под песком в выеденных туннелях, которые так и назвали — Червоточиной. Прежде терзавшее жителей Берхаима чудовище, стало его защитником, оберегая город от пустынных бурь и горячих ветров. Другим обнаруженным Вараилом второго дня древним элементом Аунвархат, на этот раз творческим, чьи создатели нынешним людям были неизвестны, стала гигантская в двадцать саженей базальтовая голова, вес которой равнялся коровьему стаду в шестьсот голов. Лицом изваяние напоминало Пасу-Киран-Саха, но очевидному сходству Вараил не придал значения.
Стеной Безмолвия заканчивались владения Восточного Сира и Манулаша на западе. Но, по словам Берхаимцев, именно здесь можно встретить самых отвратительных и ужасных тварей. Однако же, единственным созданием, с которым ввечеру уже оседлав верблюда и намереваясь продолжить путь, познакомился Вараил, стала приятная девушка, чье очарование юноша разглядел даже сквозь скрывавший ее лицо платок, и вышеприведенные эпитеты к каковой никак невозможно было применить.
— Доброго пути тебе, скиталец, — поздоровалась она шелковым голосом, слегка поклонившись, руки при этом держала сложенными под прямым углом перед собой, незаметно придерживая развевающиеся белые ткани, полностью ее укутывающие. — Имя мое Хиенайя и со мной приключилась беда. Мой караван шел от Манулаша к Берхаиму, но попал в песчаную бурю, и я потерялась. Три дня одиночества пережила я в песках, на судьбу не гневилась, и боги направляли стопы мои. Видно не назначено в удел мой сгинуть ныне, а коль так, об одном молю тебя, странник: утоли жажду мою, да укажи, в какую сторону долженствует мне следовать, дабы цель завершить начатую?