Дерево скрипнуло, две большие ветви протянулись к земле. Они переплелись и образовали причудливую лестницу. Легкие Ноги рывком проверил ее на устойчивость и полез первым.
Топор не коснулся внутренностей древа. Мертвое снаружи на первый взгляд, здесь оно лучилось жизнью. Эту жизнь нельзя было увидеть или услышать, но только почувствовать сердцем. В доме Пастыря Ветров не было предметов мебели и только в переплетениях жил, в углублениях размещались многочисленные кости, зубы, кусочки шкур, деревянные бутылочки с жидкостями, мазями, маслами, костяные ступки с порошками и другие атрибуты шамана и целителя. На выступах стен и потолка висели амулеты из костей. Среди них выделялись ловец снов из костяного остова, оплетенного паутиной и с привязанными паутиной же орлиными перьями, белый цветок крина, чей стебель изгибался кольцом и переходил сам в себя и монисто, состоящее из камней, монет и чурок разных форм цветов и размеров. Самого Пастыря в помещении не оказалось. Не нашлось и никаких подсказок, способных направить по его следу.
Видя, что Миридис заинтересовалась цветочным украшением, Легкие Ноги снял его со стены.
— Небесный оберег, — представил он амулет. — Вечно живой цветок крина никогда не вянет. Он дарует силы и поможет тебе в трудную минуту.
— Почему он так называется?
Легкие Ноги повел плечами, словно ответ был очевиден.
— Он упал с неба.
— Это очень ценная вещь, — начала было отказываться Миридис, но борут уже повесил оберег ей на шею. Альве оставалось только робко выразить благодарность.
Путники уже выходили, когда Дъёрхтард подобрал с пола невзрачную каменную табличку. На другой ее стороне витиеватые символы складывались в слова.
«Ан-мо-ко-си-ва ра-ва-да-го-ра-ми», — заворожено прочитал маг слова на диалекте имуров. Удивительно, что именно это заклинание так неожиданно попало ему в руки.
— Дети зверей могут взять любые вещи Пастыря, — сказал Пепельное Ухо и, видя замешательство мага, добавил: — если эта вещь поможет отыскать Пастыря Ветров, возьми ее.
Граниш уверил присутствующих, что теперь найдет мудреца. Он лег на зеленую траву набок и закрыл глаза. Несколько минут он пролежал в неподвижности, затем поднялся и сцепил руки на животе.
— Я видел старца в белом, с гривой снежных волос и длинной бородой.
— Пастырь Ветров, — подтвердил догадку Пепельное Ухо. Легкие Ноги согласно закивал.
— Позже здесь кружили волки, вероятно, боруты. И старец, и волки ушли на север.
— Тогда не будем терять времени, — заключила Миридис. Все развернулись, но цверг медлил.
— Я видел и еще кое-что. Шесть дней назад той же дорогой двигался большой белый медведь.
— Видимо пришел сюда сразу после боя, — предположил Дъёрхтард.
— И не найдя хозяина отправился по его следу, — закончила Миридис. — Идем же.
Их путешествие длилось еще девять дней. Сложно ориентироваться в незнакомых высокогорных хвойных лесах не видя ни солнца, ни звезд. Граниш единственный из чужеземцев к неудовольствию понял: они сделали петлю и прошли теми же местами, где не так давно проехали похоронные сани. Много дней забрал подъем на север к горе Молчания. Досадное наблюдение он не озвучил.
Высокие деревья сменились редкими травами, животные почти не попадались. Лишь однажды встретился песец, а на другой день группа белых куропаток, что довольствовались скудными почками кустарников. Каждый день Люперо и боруты убегали на охоту. Волкодлаки ели пищу сырьем, но для Граниша Дъёрхтард грел мясо на магическом огне. Цверг не любил холодов, но лишения переносил стойко, а когда перед ним разгорался костер, с наслаждением снимал сапоги и приближал ноги к пламени так близко, что непременно обжег их, будь человеком или альвом. Дъёрхтард питался теми фруктами и овощами, которые удалось собрать в более щадящих условиях. Миридис почти не испытывала неудобств и ела совсем мало, но маг, растягивая еду, вскоре начал забывать какого быть сытым. Когда запас провизии подошел к концу, он собирал кедровые орехи, жевал хвою, грыз побеги молодых сосенок, но упрямо отказывался употреблять мяса. И, несмотря на голод, всякий раз проводя трапезу у огня, отдавал костру последние крошки. «Накорми его, — гласила старинная мудрость, — и он согреет тебя».