— Сотню людских жизней назад меня звали Орун-Хадом. Это я был изгнан из племени Могучего Молота. Это меня оставили замерзать во льдах, — он указал на стамуху Шамана. — Вот она, моя могила. И спустя тысячу лет я вернулся к ней.
В это невозможно было поверить. Почитаемый мудрец — тот самый шаман из легенд. Его называли проклятым, алчным, низким, но никогда еще Пастырем Ветров. Никто не верил — никто не хотел верить, но причин старцу лгать при этом не находил.
— Даже если это правда, — не сдавался Легкие Ноги. — В ваших жилах не может быть крови ледяного великана.
— Я не говорю о кровном родстве с хримтурсами, но о родстве с иным миром. Я был избранником Дероса, его оком и гласом. Я не имел секретов от своего бога, а он не хранил тайн от меня. Юд-ха верили, что произошли от Дероса, и я знал, что это правда. А еще я знал, что родина неистового бога Ядгеос и отец его Дерияр. Люди называют Дероса богом войны, но не ведают, что выиграть эту войну он может, только уничтожив весь мир и в первую очередь ненавистных его отцу рошъяра.
Наступило продолжительное молчание — путников оглушило невероятное знание.
— Расскажите о знакомстве с хримтурсом, — нарушил тишину Граниш.
— Уверен, Карх сделает это лучше меня, — Орун-Хад обернулся к великану. Тот шумно выдохнул, обдав гостей холодным потоком.
— Я провалился в этот мир внезапно, — сила его голоса ошеломляла, он не говорил, — громыхал, казалось, сейчас начнется дождь. Миридим слушала заворожено, представляя, как стоит исполин среди бушующего моря, волны разбиваются о его ноги, и под аккомпанемент тяжелых небес звучит исполненная невообразимой силы трогательная песня. — Море поглотило меня, но я сумел выплыть на берег. Чтобы объяснить перемещение, я отправил вендиго за мудрецом. К его прибытию я уже сплотил троллей и вендиго.
— Но почему они послушались вас? — поинтересовался Дъёрхтард.
— Тролли не могут противиться крови предков. А вендиго, напротив, себя ненавидят и сделают все, чтобы уничтожить своего прародителя.
— И вы пообещали им Орун-Хада? — продолжил Граниш.
— Именно.
— Но почему не исполнили обещание? Что вы замышляете?
— Для того мы вас и позвали.
— Нас никто не звал, — поспорила Миридис. — Мы пришли своей волей.
— Конечно своей волей. Но, быть может, о Пастыре Ветров тебе нашептал ветер. — Миридис не нашла что возразить, хримтурс говорил правду.
— Ты в ответе за нападения троллей и вендиго, — произнес Белый Охотник, пропустив окончание разговора мимо ушей. — Ты должен умереть.
— Все мы должны умереть, — согласился Карх. — Кто-то раньше, кто-то позже. Так не торопи же свою смерть, человек, и живи, покуда я позволяю.
Беродлак сжал пальцы в кулаки, Миридис успокоила его прикосновением.
— Они оба отвратительны и мне. Но отложим гнев и дослушаем до конца.
— Мы уничтожим Яраил, Рошгеос и, наконец, весь Яргулвард, — закончил Карх.
— Абсурд! — всплеснул Граниш. — Дерияру никогда не обрести такой силы. Кроме того, уничтожив мировое древо, вы погубите все сущее, в том числе себя.
— Хотите кого-то уничтожить — уничтожьте себя, — предложил Белый Охотник.
— Это жертва, которую мы готовы принести во имя непреложного закона, — слова борута гигант не удостоил вниманием.
— Какого еще закона? — спросил Дъёрхтард.
— Единственного существующего, закона колесницы Яра. Как говорится в Синей книге:
— И это все, чем руководствуются ядъяра в безудержном желании уничтожить все живое? — возмутилась Миридис.
— Нет. Мир изжил себя, творцы отринуты, люди поклоняются ложным богам.
— Живите, как считаете нужным, Яраил не ваш мир, — продолжала альва.
— Но и не мир рошъяра. Они покорили вас силой, потому что вы слабы. Посмотрите на себя: цверги жалки, альвы горды, люди глупы. Да, одно вас объединяет — все вы заботитесь только о своей расе. Вам безразлична судьба мира, находящегося дальше ваших семей. И теперь посмотрите на меня. Я могу прихлопнуть вас одной ладонью как муравьев — таких важных в своих ничтожных муравейниках. И то же самое со мной может сделать айинъяра. Яргулвард уже начал гнить, так стоит ли ждать, когда миры окончательно сгниют, а богами в них станут мухи?