— Это неправильно.
— Неправильно? Почему? Что плохого в том чтобы люди были добрее друг к другу? Посмотри на наше общество до Глазури: жадность и эгоизм — вот что руководило людьми. Сейчас все меняется. Люди учатся быть частью чего-то большего, чем они сами. Частью…
— Семьи? — выплевываю я, перебивая.
— Да, — Макс был озадачен моей вспышкой. — Семьи. Разве это плохо?
Я поставила чашку на место.
— Сначала, когда вы с Зизи думали над именем для Глазури, вы хотели назвать ее Паноптикум.
Он засмеялся.
— О, выбор названия был одним из самых сложных шагов. У твоей матери было много идей. Благо. Улей. Я был за Тринити, но исследования показали, что это не лучший вариант.
— Я посмотрела, что означает Паноптикум, — я игнорировала его попытки отвлечь меня. — Это тюрьма, где все следят друг за другом.
— Ну, да, но Глазурь — это не тюрьма, — он снова засмеялся, как-будто сама идея была абсурдна. — Но когда люди чувствуют, что за ними наблюдают, он принимают правильные решения. Те, которые они действительно хотят принять. Ты знала, что если поставить изображение глаз рядом с «коробочкой честности» — откуда люди могут брать что хотят, оставляя взамен то, что считают справедливым — люди будут вести себя более благопристойно? Так вот, с Глазурью все глубже, чем с фото. Реальнее. Она приводит всех в состояние понимания, помогает нам быть лучше, насколько это возможно.
— Вместе вы лучше?
— Точно, — он, наконец положил книгу на тумбу.
— А что с теми, кого ты посчитал недостойными, чтобы присоединиться к твоей семье? Что происходит с ними?
Джонатан кашлянул в дверях. У Макса точно есть дела поважнее.
— Мне нравятся наши беседы, Петри, — с этими словами он развернулся и ушел.
После того как мое сердце успокоилось, я взяла книгу и нашла помеченную страницу. Я пыталась читать, но это слишком медленно. Все, что делал Эдмон, было слишком медленно.
Ждать и надеяться.
Я слишком нетерпелива для ожидания, поэтому надежда — все, что мне остается.
Я оставила «Графа Монте Кристо» и вышла из комнаты.
— 27-
Я сделала глубокий вдох, и холодный воздух заполнил мои легкие. Пахло морозом и гниющими листьями, хотя сегодня было на пять градусов теплее, чем обычно в это время года. Не по сезону тепло для конца января. Именно так и сказали в медиа — не по сезону. Как будто природа вступила в заговор против нас.
Через два месяца мой шестнадцатый день рождения. Макс пришел повидать меня сегодня чтобы сказать, что уже отдал распоряжения.
— Мы тебе поставим последнюю модель, — сказал он. — Прекрасный подарок на день рождения.
Я получу чип, поеду домой и буду жить одна, как всегда и хотела.
Сверху чирикнула птица, и я увидела, как она пролетает мимо. Шипы охранного заграждения выглянули из живой изгороди, окружающей комплекс. Интересно, они здесь для того, чтобы держать людей снаружи или удерживать нас внутри.
Сегодня я впервые за всю неделю увидела Макса, но даже сейчас он только заглянул перед очередным интервью. Он был слишком занят обновлением, чтобы болтать со мной. Люди стояли в очереди всю ночь, чтобы быть первыми, кому его загрузят. В сюжеты в новостях показывали, как люди кучкуются на тротуарах в спальных мешках, их лица покраснели от мороза и возбуждения.
Поднялся ветер, и я запахнула халат, чтобы оградиться от холода. Я все также ходила босиком, и холод, идущий от мокрой травы, высасывал из меня остатки тепла. Я повернула обратно. Обед скоро.
Петри.
Я услышала свое имя и оглянулась. Вокруг меня никого не было. Наверное, это был ветер или гул машины для уборки листьев, которая работала неподалеку. Мой мозг уже выискивает знаки в шуме.
— Уже очень холодно, а ты даже не обута, Петри.
Я развернулась и увидела кого-то в белой униформе медперсонала УайтИнк. Его шапочка была надвинута так низко, что скрывала половину лица, но эти глаза невозможно было не узнать — золотисто-коричневые как мёд.
— Этан? — я протянула руку и сразу же отдёрнула её, опасаясь, что, если прикоснусь к нему, он обратится в пыль.
Он шагнул ближе и коснулся пальцами моей ладони, очень невесомо, но это заставило меня почувствовать себя более живой, чем за недели, проведенные здесь.
— Ты здесь, — мне хотелось его обнять и оттолкнуть одновременно. Мои сердце и разум боролись друг с другом. — Зачем?
— В смысле, зачем? — моргнул он. — Чтобы забрать тебя.
— Макс сказал… — я запнулась, когда страх, который поселился во мне, снова вынырнул на поверхность.
— Что он сказал? — мягко спросил Этан.