Она открыла и запустила следующий файл — видеоклип.
Изображение было чёрно-белым и с помехами. Посреди белой комнаты сидела женщина, одетая в больничную сорочку с логотипом УайтИнк. Она тихонько напевала себе под нос.
Бесплотный голос за экраном проговорил:
— Тест номер 72.
Защёлкала клавиатура. Женщина в сорочке тут же переменилась. Она встала и направилась к камере, скалясь и вытягивая вперёд руки. Она врезалась во что-то, похоже, в стекло, через которое шла съёмка, и стала его царапать, отчаянно пытаясь схватить то, что было за ним.
Голос снова заговорил:
— Интересно.
Снова щелчки клавиатуры, и женщина опять изменилась. Она успокоилась и стала выглядеть счастливой. С улыбкой и блестящим взглядом она отошла от окна. Бледной рукой женщина начала расстёгивать пуговицы на груди.
— Ладно, достаточно, — сказал слишком хорошо знакомый голос. — Переходим к следующему субъекту.
Видео оборвалось.
— Боже мой, — прошептала Зизи. — Что Макс делает?
Кажется, я хорошо понимала, что он делает. Снова Т-Раз. Только на этот раз он зашёл гораздо дальше.
Выражение лица девушки, когда она царапала стекло, было точно таким же, как у тех людей на улице. Вопрос в том, как он это делает.
В папке были ещё видео. И файлы. Зизи по моей команде переключалась между ними. Я больше не могла выдержать то, что происходило на видео, поэтому переключилась на файлы с отчётами.
Меня затопили слова. Восприимчив к внушению. Примитивные реакции. Не оказывает сопротивления внешнему контролю.
В последнем файле было просто изображение чипа. Я видела такое сто раз на сайте УайтИнк и в материалах о Глазури. Маленький белый треугольник с двумя микроскопическими дорожками. Одна интегрируется в зрительный центр, передавая изображение прямо в мозг. Вторая соединяется со слуховым центром, для звука. Только на этот раз я присмотрелась внимательнее.
— Там третья дорожка.
— Не может быть. Линия запрограммирована на производство только двух.
— Похоже, у Макса другие планы, — сказала я.
— Троица, — прошептала Зизи. — Ублюдок. Так он сначала назвал Глазурь. Я сказала ему, что связь с религией плохо скажется на популярности. А дело было вот в чём.
— Но что делает третья дорожка?
— Похоже, идёт прямо в миндалевидное тело, — ответила Зизи.
— Куда?
— Часть мозга, контролирующая эмоции. Удовольствие, страх. Если Макс может посылать сообщения так далеко в мозг…
— Он может при помощи чипа всех контролировать.
Зизи отвернулась от экрана и закрыла лицо руками.
— Как он мог? Как он мог? — продолжала повторять она.
— Ты можешь загрузить всё это куда-нибудь, где я смогу это достать?
— Можно переслать кому-нибудь в Глазури.
— Нет, вне Глазури.
— У меня есть старая папка, спрятанная на одном из старых серверов. Там я храню файлы, которые хочу сохранить в секрете. Ты сможешь открыть её в любом терминале, — Зизи озвучила мне её расположение и данные для доступа. Я несколько раз повторила их про себя, надеясь, что память на цифры не подведёт.
— Хорошо. Так и сделаем.
Файлы на экране полетели к новому хранилищу.
— Мне нужно идти, — сказала я.
— Но ты же скоро вернёшься?
Я застыла. Всю свою жизнь я лгала матери, да и она, похоже, многое от меня скрывала.
— Если смогу.
— Я люблю тебя, Петри. Знаю, что недостаточно часто это говорила и тем более не демонстрировала. Всегда была так занята работой, что забыла, что по-настоящему важно. Завести тебя было лучшим решением в моей жизни.
— Я тебя тоже люблю, мам, — мне захотелось подбежать к ней. Обнять её, наконец. Но это не она. Только её проекция. Аватар. Настоящая Зизи лежит на диване не в состоянии пошевелиться.
Я заставила себя снять очки, оставив маму. Глаза тут же ослепил яркий свет.
— Достала? — спросила Карина. — Получила сообщение Логана?
— Получила.
— И? — спросил Этан.
— И оно может уничтожить Макса.
32
Я рассказала им, что нашёл Логан, и проинструктировала Карину, как получить доступ к серверу Зизи.
Та порылась в сваленных в углу ящиках, закинула туда обратно оборудование Логана. А уже через пару минут вытащила терминал и нашла файлы.
Все собрались возле экрана, чтобы посмотреть то, что я уже видела. Я же не вынесла бы повторного просмотра. Поэтому стояла у окна и смотрела, как опускается ночь.
Макс говорил, что изменения в людях вследствие пребывания в Глазури вполне естественно. Но в этом не было ничего естественного.
Всё начиналось с информации: хоть в этом он был честен. Глазурь кормила тебя только той информацией, которая тебя интересовала. Чтобы у тебя сложилось лучшее, более персонализированное впечатление об окружающем мире.
— Зачем давать людям информацию, которая их не интересует, — говорил он. — Мы фильтруем её для них, чтобы люди получали только то, что им важно.
Релевантность — наше всё. Единственное, что важно.
Я вспомнила, как в самом начале они с Зизи спорили об уровне фильтрации. Зизи беспокоилась, что это повлияет на эмпатию людей: если человек никогда не получает ту же информацию, что и его сосед, как они будут понимать друг друга? Но Макса это не волновало. Теперь я поняла почему.
Сначала всё было незаметно. Небольшой впрыск препарата, улучшающего настроение, когда человек делает то, что нужно. Например, уступает место пожилому человеку в автобусе. Или проводит время с людьми, которых подобрал ему алгоритм. Вскоре человек начинает общаться только с теми, с кем хорошо себя чувствует. Я вспомнила, как разбежались Кьяра и Пиппа. Как изменилось отношение окружающих к Райану после его бана, как его бросила Эмми. Когда он снова оказался онлайн, всё встало на круги своя.
Проще всего избежать конфликтов, если убедиться, что люди с противоположными взглядами никогда не встретятся. Что же касается людей, которые не вписываются в его идею идеального члена семьи, он с радостью исключал их. Целый класс людей, живущих на границе общества, без шанса стать его частью. Социальная инженерия наивысшего уровня.
Может, так оно и начиналось. Я верила… хотела верить, что вначале он хотел сделать людей счастливыми. Что он не лгал, когда говорил это. Он давал людям то, что они хотели. Строил семью. А тех, кто был недостаточно хорош для этого, оставлял жить в тени снаружи.
Но этого ему было недостаточно. Ему был нужен тотальный контроль. И теперь он у него есть.
Через двадцать, может тридцать минут, закончилось последнее видео.