Мальчики высыпали из камер и собрались внизу. Они уже начали крушить и жечь всё, что попадалось на пути, выплёскивая всю агрессию, скопившуюся за месяцы заключения.
Я сняла шарф и, не раздумывая, завопила:
— Прекратите!
Мой голос эхом отбился от изогнутых стен. Удивительно, но меня послушались.
— Вы знаете, зачем мы здесь. Вы получили сообщение, — это был не вопрос, но несколько человек всё равно выкрикнули ответы.
— Пришло ваше время. Это ваш шанс доказать, что вы не заслуживаете быть здесь. Что вас не нужно запирать, как диких животных, — я указала на дверь за спиной. — Как животных, какими вас считал Максвелл Уайт. Потому что именно этим вы для него и были. Лабораторными крысами, на которых ставят опыты, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Весь мир для него не более, чем такие крысы.
Парни оживились и нахмурились, но продолжили слушать.
— Так что вы будете делать? Будете вести себя так, как он от вас ждёт? Воевать друг с другом, жечь свою клетку? Или пойдёте с нами и сразитесь с ним?
Я смогла их зацепить. Они были едины в своей ненависти к человеку, который засунул их сюда.
— Я не могу просить вас, решить всё миром. Мне не довелось пережить то, что пережили вы. Я только прошу вас не забывать, кто ваш настоящий враг. Не охранники. Не ваши товарищи по несчастью. Макс. И не забывайте, кем вы являетесь. Может, он и обращается с вами, как с животными, но это не означает, что вы должны себя так вести.
Посреди воцарившегося молчания я слышала эхо моих последних слов и потрескивание пламени.
Затем раздался рёв. Его начали несколько ребят, как я поняла, из первоначальной программы, изголодавшиеся по мести. Затем подхватили остальные. Я знала, что это только за компанию. Но сейчас мне было всё равно. Враг моего врага — мой друг. Макс научил меня этому. Он научил меня всему, что я знаю. Всему, что мне надо, чтобы уничтожить его.
Я развернулась и пошла к двери. Не было нужды проверять, следует ли за мной Этан и что происходит за его спиной в нашей армии.
34
— Карина сказала, что ждёт нашего сигнала, — странным мёртвым голосом повторил Этан то, что услышал по чипу. — И что нам стоит посмотреть новости.
Я видела, как его раздирают противоречия из-за того, что его чип снова активирован. Как сильно Этан скучал по нему и как он скучает теперь по тишине.
Скоро это всё закончится, — сказала я себе, не имея понятия, закончится ли это вообще. И увидим ли мы этот конец. Мне вспомнилось граффити на игровой площадке. Сообщения, поддерживающие бунт.
Мы покинули Т-Рас два дня назад. Это были два дня, полных планирования и пряток. Не имея для распространения информации Глазури, мы были вынуждены делать это по старинке, из уст в уста. Сообщение с планом на сегодняшний вечер передавалось от человека к человеку. Я не имела понятия, как далеко оно распространилось и сработало ли вообще. Оставалось только надеяться.
Я взглянула на видеодоску на остановке через дорогу. На ней светилось сообщение:
«Пришло время решать! Выборы сегодня!»
— Туда, — указала я.
Мы даже не стали смотреть по сторонам, переходя дорогу, потому что улицы были уже несколько часов перекрыты.
Этан взломал рекламное табло, чтобы получить доступ в интернет, и вывел на экран новостной канал. Там шёл прямой репортаж с улиц недалеко отсюда.
— Мы находимся в ратуше, — вещала репортёр, — где люди должны отдавать голоса. Вместо этого персоналу пришлось забаррикадировать двери и окна из-за обострившейся ситуации с начинавшимся мирно протестом.
Мимо неё сновали парни в чёрном. У некоторых из них в руках были бутылки с зажигательной смесью. Парни бросили их в сторону здания. Я узнала нескольких ребят из Т-Раз.
Репортёр на секунду зажмурилась, но продолжила:
— Некоторые избиратели всё же пришли сюда, преисполненные готовностью исполнить свой гражданский долг. Мне удалось поговорить с одним из них.
На экране возникло изображение, которое, судя по яркости солнца, было снято раньше днём.
— Вас не отпугнули протесты? — спросила репортёр молодую женщину.
— Моя пра-прабабушка была суфражисткой, — ответила женщина. — Она бросилась под лошадь, чтобы получить право голоса. Меня вряд ли отпугнут пара ребят в толстовках.
Изображение сменилось прямым эфиром с репортёром.
— Сейчас решается, будет ли продолжаться голосование. Но одно понятно точно: демократия переживает не лучший свой момент.
Репортер посмотрела прямо в камеру, летающую вокруг её головы. И по самодовольному выражению её лица стало понятно, что она думает не о происходящем вокруг бунте, а о карьерных возможностях, которые ей предоставит эта история.
На экране снова возникла студия. После репортажа с улиц она казалась неестественно яркой, слишком белой.
— Спасибо, Кэрол, — сказала ведущая. — А пока бунты распространяются по всей стране, люди задаются вопросом: где полиция?
— Хороший вопрос, — послышалось сзади.
Я удивлённо обернулась и увидела детектива Ли. Вернулись к тому, с чего начинали.
— Кажется, я говорил вам не влезать в неприятности, мисс Куинн.
— Никогда не умела прислушиваться к властям, — ответила я.
Он покачал головой и вздохнул.
— Вы получили моё сообщение? — спросила я.
Он кивнул.
— Вы очень рисковали, посылая его. Откуда вы знали, что я не на стороне Уайта?
— Вы же знали, да? Что Макс что-то затевает? Вот почему так настаивали на пустышке? Я думала, что это такое жесткое наказание, и была так занята жалостью к себе, что не заметила, что вы просто дали мне шанс.
Ли улыбнулся.
— Ты хорошая девочка, Петри. Я видел, что Уайт уже протянул к тебе свои клещи. Поэтому решил помочь тебе. А ещё мне хотелось позлить его. Доказать, что у него не всё под контролем, — Ли посмотрел себе под ноги. — Похоже, я ошибался.
— Нам повезло, что сеть полиции ещё не была интегрирована. Иначе вы тоже были бы марионетками Макса.
Ли содрогнулся.
— Так это всё правда? Он получает контроль над разумом людей?
— По его мнению, он создаёт семью.
Ли кивнул.
— Я подыскивал слово. Привилегия. Частный закон. Вот чего хотят такие люди, как Макс. Свои собственные законы, — он закусил губу.
— И если мы его не остановим, сегодня он его получит, — сказал Этан.
— У вас с друзьями неплохо получилось саботировать выборы, — Ли повернулся туда, где в отдалении сияло зарево.
— Просто поступаем, как они, — сказал Этан.