Она не смогла сдержать слезы и торопливо вышла из комнаты.
Томка встал и обошел вокруг заставленную старой, обшарпанной мебелью комнату.
— Насколько я могу судить, тут нечего и передавать по наследству.
— Пенсия у него была небольшая, с нее особо не разживешься, — заметил Коллар и тоже встал, чтобы приглядеться к обстановке. — Если не ошибаюсь, у него сестра в Дебрецене. Надо скорее известить ее.
— Может, дать некролог в газету? — предложил Коллар. — И вообще, как видно, придется нам с тобой заняться его похоронами.
Приятели снова сели рядом и принялись составлять перечень дел и план действий.
В скором времени снова появилась старуха, держа в руках какой-то мятый конверт.
— Не зря вы меня о завещании спрашивали, — начала она. — Я после вспомнила, хозяин еще несколько месяцев назад передал мне этот конверт, да, помнится, и адресован он вам, господам Коллару и Томке. Я-то сама плохо вижу…
Коллар выхватил у нее конверт и взглянул на надпись. Действительно, письмо было адресовано им обоим, но с такой оговоркой: «Вскрыть после моей смерти».
— Э-э, вот что… принесите-ка нам еще чаю.
— Гм, любопытно, — промычал Коллар, когда старуха послушно удалилась на кухню.
Он задумчиво вертел в руках конверт. На мгновение у него мелькнула мысль: быть может, покойный сообщает им о каком-то своем утаенном имуществе? Коллару приятно было потешить себя этой мыслью.
— Давай вскроем, — нетерпеливо сказал Томка.
— Читай ты.
Коллар протянул ему конверт. Томка нацепил на нос очки, вскрыл конверт и принялся читать:
— «Дорогие мои друзья! Вы были самыми близкими мне людьми в моей непутевой жизни и потому примите мое последнее и искреннее признание. Мне не будет покоя в могиле, если вы не простите мне грех, содеянный против вас…»
— Грех? — переспросил Коллар.
Томка тоже удивленно пожал плечами, но, заинтригованный, тотчас принялся читать дальше:
— «…Желая мне добра, вы уговаривали меня расстаться с холостяцкой жизнью и обзавестись семьей, я же неизменно отклонял ваши предложения. На то была у меня веская причина. Я думаю, вас удивит мое сообщение о том, что втайне я вел жизнь женатого человека, причем одновременно у меня были две женщины…»
— Чушь какая-то! — опять перебил Коллар.
— Мертвые не лгут, — тихо возразил ему Томка и снова вернулся к письму: — «Однако, как ни дороги были мне эти женщины, после десятилетней связи наши интимные отношения прервались, поскольку обе они стали для меня невыносимы. Дело в том, что обе были замужем и обе склоняли меня к тому, чтобы я законным порядком отторг их от опостылевших мужей и разделил с ними не только ложе, но и свой кров. Однако сделать этот шаг было невозможно — и не только в силу моего принципа независимости, но и потому, что мужья этих дам являлись самыми близкими моими друзьями. А дружбой с вами я всегда дорожил больше всего на свете! Да, я слишком дорожил дружбой, чтобы принести ее в жертву женским прихотям…»
Коллар вскочил и резкими шагами заходил по комнате. Не в силах произнести ни слова, он метался из угла в угол и фыркал, как разъяренный кабан. Томка же не мог пошевельнуться.
— Есть там еще что-нибудь? — наконец прохрипел Коллар.
— Тебе этого мало? — прошептал Томка, не сводя глаз с листа, дрожавшего в его пальцах. — Дальше нет ничего существенного. Так, дружеское приветствие…
Коллар подскочил, выхватил у него письмо и перечел его. Потом швырнул письмо на стол, подойдя к окну, заложил руки за спину и взглянул на шумный проспект внизу. Мысли в голове проносились с такой быстротой, что он невольно схватился за виски. Коллару вспомнилась его дряхлая, немощная жена, которая теперь едва добирается от кресла до кровати, но в былые времена славилась своей красотой. И этот ее невинный, исполненный преданности взгляд — о, коварная бестия! Когда-то ее буквально приходилось упрашивать, чтобы она была поприветливее с господином Хрушкой, ведь он, бедняга — как было известно между приятелями, — невероятно застенчив и так нуждается в женском участии…
Коллар резко повернулся, распахнул дверь в соседнюю комнату и подскочил к покойнику, со злобой всматриваясь в маленькое пожелтевшее лицо.
— Свинья ты, больше никто! — прошипел он.
Подошел Томка и встал рядом с ним; губы его кривились от сдерживаемых слез.
— Моя жена умерла, как тебе известно. Несколько лет назад…
Коллар вскинул на него ненавидящий взгляд.
— Умерла?.. Ну а дети чьи? Твои или… его?!
— Не понимаю, о чем ты, — пробормотал Томка.