— Они едят. Они станут жирными. Они умрут, — сказал баран. — И я…
Он опустил голову и замолчал. Зора уперлась ногами в землю, как это делают горные овцы, чтобы лучше припомнить обрывки слов, которые она недавно слышала. «Жиреть… Под нож… Исправно тучнеют… Откорм».
Чужой баран с ожиданием смотрел на нее. Он увидел расширенные зрачки Зоры, увидел, что она поняла, и с облегчением вздохнул.
— Бегите! — повторил он.
— Почему ты не предупредишь их? — спросила Зора, дрожа от гнева. — Почему вы не убегаете? Вчера, например, вместо того чтобы бросаться на Место Джорджа?
Она сразу пожалела о своих словах. У барана был такой грустный вид. Она никого еще не видела печальнее.
— Страх, — объяснил он. — Ограды и страх. Ограда из страха. Они молоды. Они не понимают. Они ничего не видят. Маточные овцы забывают. Каждый год. Они хотят забыть. Их ограды высокие. Их собаки быстрые.
Он пустыми глазами посмотрел на Габриэля.
Зора поняла его. Ее глаза увлажнились. Перед ней стояла самая мужественная овца из всех, что ей встречались. Овца, которая день за днем смотрела в пропасть. В одиночестве. В безнадежном одиночестве.
— Ты станешь небесным барашком, — торопливо шепнула она ему. — Ты увидишь, тебя возьмут. И я увижу тебя на небе.
Больше она не могла выдержать и понеслась по полю, шарахаясь из стороны в сторону. Куда ей бежать? На ее уступ? Обрыв над морем показался ей жалким по сравнению с той пропастью, куда она заглянула. Ей стало стыдно и перед бараном, и перед собой. И тут она вспомнила, зачем он заговорил с ней. Чтобы предупредить. Это поручение. Она должна предупредить свое стадо.
— Он сумасшедший, — проблеяла Хайде.
— Что он сказал? — спросила Клауд.
— Что они все умрут, — нетерпеливо повторила Зора. — Что Габриэль их убьет. Скоро.
— Он сумасшедший, — повторила Хайде. — Габриэль — пастух. О них он заботится лучше, чем о нас.
— А ведь ты говорила, что он плохой пастух, — напомнила Мод.
— Я не говорила, — с вызовом заявила Хайде и отошла с высоко поднятой головой.
— Почему Габриэль хочет их убить? — недоверчиво спросила Сара.
— Из-за их мяса.
Теперь Зора понимала, почему баран не сумел объяснить своему стаду, что его ожидает. Даже ее собственная отара не хочет верить, хотя они намного умнее овец Габриэля.
— Он дает им траву, чтобы они быстрее набирали вес. А потом… Все сходится. Они мясной породы, потому что быстро жиреют. Как Моппл. Он ведь тоже мясной породы. «Под нож не отдам», — говорил Джордж, помните? Пожалуйста, просто поверьте мне.
— И это рассказал чужой баран? — спросила Корделия.
— Не совсем, — призналась Зора. — Не такими словами. Но ему страшно.
Овцы помолчали. Им было жалко чужого барана. Но почему они должны верить ему?
Зора посмотрела на них и поняла, что не убедила.
— Пожалуйста, — повторила она. — Я просто знаю, что это правда!
— Да, — протянула Мисс Мапл. — Вот и объяснение, почему у них так мало шерсти. Помните, мы все удивлялись, зачем Габриэлю нужны такие голые овцы? Если для Габриэля шерсть не имеет значения… Да, это может быть объяснением.
Зора с благодарностью посмотрела на Мисс Мапл. Остальные решили поразмыслить — ведь если даже Мисс Мапл, самая умная овца в Гленнкилле и, вероятно, во всем мире, заинтересовалась, наверное, в этом что-то есть, как бы невероятно это ни звучало.
И тут Зоре нанесли удар в спину. И нанес тот, от кого она меньше всего ожидала — именно Моппл.
— Я не верю ни единому слову, — возмутился он. — Этот баран не в своем уме. Вчера они хотели опустошить Место Джорджа, а сегодня хотят напустить на нас страху другим способом. Я же знаю. Я мясной породы. Разве Джордж пытался отправить меня под нож?
— Джордж был другим, — возразила Зора. — Он хотел вывести шерстных овец, таких же пушистых, как норвежские.
Но Моппла было не остановить.
— Мясная порода — это что-то другое, — кричал он. — Мясная порода — это…
Моппл, склонив голову, пытался что-то вспомнить. Но ничего не вспомнил.
— Это что-то другое, — упрямо повторил он.
И убедил остальных. В верности теории Зоры. Если даже Моппл Уэльский с его великолепной памятью не может найти другого объяснения, значит, Зора говорит правду.
Началась паника.
Мод с криком «Волк! Волк!» понеслась по лугу. Лейн и Корделия спрятали головы в шерсть друг друга. Матки взволнованно подзывали своих ягнят.