— А чем была плоха скотобойня? — спросила Ребекка.
Бесс грустно усмехнулась:
— А вам приходилось бывать хоть на одной? Вонь адская! Скотовозки! Чудовищно. У них бы все пошло прахом, у всех. Туризм, во всяком случае. Все эти комнаты с завтраком, «Бешеный кабан», да и все хозяйства в округе, они бы не смогли больше выгодно сбывать мясо. Знаете, люди хоть и злились на Маккарти, но мясо все равно стали бы покупать там, где дешевле.
— Вот оно как, — протянула Ребекка. — А знаете, я не хочу ничего о них знать. Больше не хочу.
Она снизу посмотрела на Бесс, похожую на черное огородное пугало.
— Я приехала сюда, потому что хотела узнать о нем побольше. Прежде всего о том, почему его убили. Перед тем, как…
Она замолчала и провела указательным пальцем черту от кончика носа ко лбу. Этот жест был знаком овцам — так делал Джордж.
— Он написал мне письмо, — чуть погодя сказала она, — а я решила подождать с ответом. Пусть потомится, подумала я.
Ребекка вздохнула.
— Мы бы обязательно помирились.
— Я тоже так думаю, — сказала Бесс.
— Правда? — Ребекка просияла.
— Правда, — ответила Бесс.
— Теперь я немного знаю, как он жил здесь, на краю этой… этой деревни. Впервые за всю жизнь он удивил меня.
Они помолчали. Как по сигналу, обе повернули головы в сторону моря, которое отражало фантастический закат. Овцы из предосторожности посмотрели в том же направлении, но ничего особенного не обнаружили.
— Что вы теперь будете делать? — спросила Бесс спустя какое-то время.
Ребекка пожала плечами.
— Считать овец. А вы?
— Молиться, — ответила Бесс. — Молиться за вас. Прямо сейчас.
Овцы увидели, что она стояла с закрытыми глазами и что-то шептала. В вечерних сумерках ее тень была длинной и ровной. Белая кошка, задрав хвост, прогуливалась по каменной стене у ворот. Запела первая ночная птица. Овцы щипали ароматную вечернюю траву. Все за исключением Мельмота. Он все еще «музицировал». До тех пор, пока сорока не слетела с Вороньего дерева и не села к нему на спину.
Но долго она там не задержалась, а, вспорхнув, полетела на крышу вагончика. То, что она несла в клюве, огнем горело в вечернем закатном солнце. Внезапно блестящий предмет выпал из сорочьего клюва и со звоном упал на верхнюю ступеньку вагончика.
Ребекка схватила его и быстро вскочила. Дверь вагончика скрипнула, и Бесс открыла глаза.
Ребекка залилась задорным смехом:
— Вот это да, я и не предполагала, что это сработает! Принесите мне при случае парочку ваших трактатов.
Бесс прижала руку к груди. Костяшки пальцев побелели.
— Входите же, — пригласила ее Ребекка из глубины вагончика.
Но Бесс отшатнулась от двери и решительно покачала головой. Овцы тоже разволновались. Сейчас что-то должно выйти наружу? Что бы это могло быть? Но из вагончика никто не показывался.
— Мне пора возвращаться, — сказала Бесс. — Это лучше всего. Я дам вам один совет: не зажигайте сегодня вечером свет. Я скажу, что вы уехали.
Она резко повернулась, и ее тонкая, прямая фигурка направилась к деревне, как бывало уже много раз.
Ребекка, взяв чемодан, исчезла в вагончике. Овцы слышали, как повернулся ключ в замке. И зашушукались.
— Она спит? — спросила Корделия.
— Запах у нее был усталый, — сказала Мод.
— Ей нельзя спать, — сердито сказала Хайде. — В завещании записано, что она должна нам читать. Она плохая пастушка.
— Читать, читать, — заблеяли овцы.
И замолчали. К ним подошел Мельмот.
— Чушь! — сказал он. — Вы что, не понимаете? Ребекке нужен ключ.
— Но у нее уже есть ключ, — напомнила Хайде.
Мельмот покачал головой.
— Красному ягненку Джорджа нужны все ключи, — упорствовал Мельмот.
— Ты имеешь в виду ключ от ящика под дольменом? — спросила Клауд.
— От ящика под дольменом, — подтвердил Мельмот. — У кого ключ?
— У меня, — гордо ответила Зора.
— А, Бездонная!
В голосе Мельмота промелькнуло уважение.
— У кого еще?
Никто не ответил. Мельмот кивнул.
— Украденный, ловко спрятанный. Пока не пришла эта Красная… Нам нужно поспешить.
— Мне нужно его отдать? — Зора возмущенно посмотрела на Мельмота.
— Да, пастушке. Она — дочь Джорджа, — кивнул Мельмот.
— Я его и Джорджу просто так не отдавала, — буркнула Зора. — Он ждал меня всегда у обрыва.
— Джордж знал. Она ягненок. Она ничего не знает. Ее надо, как ягненка, ткнуть мордой в молоко, — пояснил Мельмот.