— Кто вы? — спросил Байкал. При всей настороженности, которую вызывал у него этот человек, юноша испытывал к нему какое-то безотчетное расположение.
— Моя имя — Говард. Сомневаюсь, что вам это о чем-нибудь говорит.
Фрезер сплюнул в костер и презрительно процедил сквозь зубы:
— Больше всего ты смахиваешь на мафиози-неудачника.
Но Говард все так же любезно улыбался, не обращая на слова Фрезера ни малейшего внимания.
— Я вас сразу узнал, — признался он чуть ли не шепотом. — Еще тогда, в день распределения гуманитарной помощи.
— Узнали? Кого?
— Вас!
— Вы что, где-то видели меня раньше?
— Когда-нибудь вы непременно побываете у нас в деревне, — сказал мужчина, наклонившись вперед, словно собирался открыть какую-то тайну. — Многие из нас неплохо разбираются в электронике, так что мы смастерили себе экран... Конечно, он не идет ни в какое сравнение с тем, что есть у вас в Глобалии. Наша антенна принимает всего один канал. По вечерам все, включая детишек, собираются у экрана и смотрят новости.
Говарда было приятно слушать: говорил он непринужденно, легко, на свободном, богатом англобальном языке. Уже давно Байкал нигде не встречал подобного красноречия. Даже в самой Глобалии язык заметно обеднел. А в антизонах говорили на архаичном диалекте с примесью множества других языков.
— Там мы вас и увидели однажды вечером. Ваше лицо во весь экран! Да, конечно, это были именно вы. Как только я вас увидел тогда у костра, у меня не осталось ни малейшего сомнения. С тех пор я стараюсь не выпускать вас из виду.
И он рассмеялся. Если бы Байкал не почувствовал на себе осуждающий взгляд Фрезера, то наверняка улыбнулся бы в ответ. И все-таки, при нем уже во второй раз упоминали о какой-то кампании, развернутой на экранах, где ему отводилась главная роль. На этот раз Байкал не удержался, чтобы не порасспросить обо всем поподробнее.
— Я слышал, что обо мне много говорят в последнее время, — сказал он, стараясь держаться как можно увереннее, — но не знаю точно, в связи с чем.
— Великолепно! — воскликнул Говард, хлопнув себя по бедрам. — Вот это настоящий политик...
И он взглянул на Фрезера, как бы призывая его в свидетели, но тот лишь с презрительным видом выпустил облачко дыма.
— Конечно, вы ничего не слышали ни о заминированной машине... — продолжал Говард с заговорщицким видом, — ни о террористической сети, ни о новых бомбардировках... Не беспокойтесь, я тоже ничего об этом не знаю. Все останется между нами!
И он снова рассмеялся, да так заразительно, что, казалось, даже Фрезер вот-вот готов был последовать его примеру. Сопротивляясь этому искушению, он с такой силой закусил свою трубку, что у него от напряжения раздулись виски.
Байкал подумал, что так ничего и не узнает, если сам хоть немного не подыграет своему собеседнику.
— Само собой, — кивнул он, — конечно, я знаю, о чем идет речь. Но я уже так давно нахожусь за пределами Глобалии, что хотел бы знать, что они там обо мне говорят.
Говард, казалось, только этого и ждал. Он подробно пересказал все, что видел и слышал о террористической сети, созданной Байкалом.
А тот, поняв, в какую чудовищную игру оказался втянут, уже больше не смеялся. Лицо его посерело, черты исказились. Заметив это, Говард остановился.
— Я понимаю, вы не ожидали, что здесь о вас столько всего известно. В любом случае, это была прекрасная мысль — бежать, переодевшись жалким вилланом.
— Сам ты жалкий виллан! — заорал Фрезер, который только и ждал удобного случая, чтобы вмешаться. — Ты сам-то из какого племени, что кривляешься, как обезьяна?
Эти последние слова Фрезер пропищал, в подражание Говарду втянув щеки и вытянув губы дудочкой.
Тот был явно озадачен. Поднявшись во весь рост, он проговорил еще более низким голосом, чем обычно:
— Как, вы до сих пор не догадались, кто я такой?
Сперва он взглянул на Байкала.
— Понимаю, — произнес Говард уважительно, — вы еще не до конца освоились в наших местах.
А потом повернулся к Фрезеру, испепеляя его взглядом.
— Но ты-то! Ни за что не поверю, что ты не в состоянии распознать бунтаря.
Фрезер едва не выронил трубку от удивления.
— Бунтарь! — повторил он. — Ты что, из бунтарей?
— Из самых настоящих, — отозвался Говард, ударив себя кулаком в грудь. Раздался глухой утробный звук. — А теперь, когда ты наконец понял, может, попытаешься объяснить ему, кто мы такие?
— Ну, короче, — начал было Фрезер, — бунтари... Как бы тебе сказать... Это такое племя...