В этнокультурном отношении среди монофизитского населения восточных провинций Византии следует различать египетских коптов, арамейскоязычных семитов Ближнего Востока и армян Восточной Анатолии и Закавказья. Последние представляли собою часть армянского (в целом исповедовавшего монофизитство) этноса, широко расселившегося по всему Закавказью и выразительно представленного в Малой Азии, Сирии и Верхней Месопотамии, а также в сопредельных областях Ирана. В ближайшем отношении к ним находились и другие восточнохристианские народы Закавказья, прежде всего преданные Никейскому символу веры грузины и ближайшие к ним картвелоязычные этносы. Однако в целом они были в то время достаточно удаленными от социокультурной жизни центра Византийско–Восточнохристианского мира.
Своеобразными автономными отпочкованиями Восточнохристианской цивилизации, глубоко проникшими во внутренние районы Азии и Африки, с этого времени выступают сирийско–несторианская и эфиопско–монофизитская ее филиации, конфигурация которых в общих чертах была очерчена выше. Они существенно отличались между собой по характеру.
Сирийско–несторианская ветвь представляла собою своего рода восточнохристианскую диаспору среди других самостоятельных высокоразвитых цивилизационных систем, прежде всего, Иранско–Зороастрийской, а затем Мусульманско–Афразийской. Цивилизаторскую миссию она в некотором отношении выполняла среди скотоводческих племен в глубинах Азии, однако не в большей степени, чем представленные там же и в то же время группы буддистов разного национального происхождения, согдийцев–зороастрийцев, манихеев и пр. Эфиопско–монофизитская же филиация Восточнохристианского цивилизационного мира в Северо–Восточной Африке представляла собою отдельную субцивилизационную систему, оформленную в виде Аксумского царства и связанных как с ним, так и с Египтом княжеств среднего течения Нила, таких, как Нубадия, Мукурра и Альва.
Ситуация в Западном Средиземноморье отличалась особой противоречивостью в силу того, что здесь, так сказать, в зародышевом состоянии к VI в. уже сложился духовный прообраз Западнохристианского мира, однако преобладание Византийско–Восточнохристианского выглядело в ту пору бесспорным. Местное романоязычное население бывших западно–римских провинций, исповедующее, как и грекоязычные византийцы, Никейский символ веры и Халкидонскую редакцию догмата о богочеловечности Иисуса Христа, еще отчетливо не осознавало своего принципиального отличия от общества «Восточного Рима». Оно более противопоставляло себя утвердившим над ним свою власть германиам–арианам, нежели православным грекам. Поэтому на Сицилии, где было еще достаточно греков, в Северной Африке и отдельных частях Италии (Венеция, Равенна, Неаполь и пр.) Византийско–Восточнохристианская цивилизация смогла на некоторое время закрепиться.
Не исключено, что если бы Юстиниану I удалось прочно подчинить Западное Средиземноморье, а его преемникам удерживать его в течение двух–трех столетий, Западнохристианская цивилизация не развилась бы в нечто самостоятельное а, в лучшем случае, осталась бы субцивилизацией в пределах Макрохристианского, в основе своей Восточнохристианского, мира (как ираноязычный ареал в пределах Мусульманской, а дравидоязычный — в пределах Индийской цивилизаций). Однако сразу же после смерти Юстиниана I владения в Испании и в большей части Италии были утрачены, а столетием позже арабами, уже покорившими к тому времени весь Ближний и Средний Восток, была захвачена и Северо–Западная Африка, после чего аналогичная участь постигла большую часть Пиренейского полуострова. В Средиземноморье VIII–IX вв. арабы явно доминировали, что способствовало все большему расхождению исторических судеб Восточнохристианского и Западнохристианского миров, поддерживавших между собой связи почти исключительно через Адриатику.
Таким образом, в середине I тыс. Византийско–Восточнохристианская цивилизация на непродолжительное время заняла ведущие позиции в мировом масштабе. Индия к тому времени уже давно утратила даже то относительное политическое единство, которое было установлено в ее северной половине в эпоху ранних Гуптов, государство которых в это время истощается в борьбе с гуннами–эфталитами и окончательно исчезает в конце VI в., а Китай в качестве объединенного государства восстанавливается лишь в 589 г. с воцарением династии Суй. В середине же VI в. Византии мог противостоять лишь давний соперник Рима — Сасанидский Иран, однако в целом его потенциал был ниже, чем у великой восточнохристианской империи, что наглядно иллюстрируется уровнем развития культуры — в Иране того времени ничего сопоставимого с патристикой, константинопольским храмом св. Софии, великолепными мозаиками Равенны или, скажем, историческими сочинениями Прокопия Кесарийского мы не обнаружим.