Глубоко созвучны такому тонусу интуиции Б. Паскаля, как и всего полупротестантского по своему духу янсенизма. А в философии Р. Декарта, внешне вполне лояльной католическому вероучению, индивидуальный разум (еще полагаясь на то, что «Бог не может лгать») уже фактически возведен в ранг высшего судии и законодателя окружающей человека реальности — что, совместно с пафосом Ф. Бэкона относительно призвания человека к покорению и преобразованию природы, готовит почву для просветительского рационализма.
Секуляризация сознания в эпоху Просвещения способствовала формулированию понятия о «естественных правах и свободах человека» отчасти уже в Англии после «Славной революции» 1688 г., а затем с новой силой во Франции середины XVIII в., тогда как деятели Американской революции (сами — приверженцы просветительской идеологии) в соответствии с протестантскими традициями обосновывали эти права скорее при помощи идейного наследия Библии. Однако в обоих случаях во второй половине XVIII в. имеем и декларации прав человека, и попытки (вполне удавшиеся тогда лишь в североамериканских штатах) подчинить деятельность государственных структур интересам частных собственников, на чьи налоги и существует государство западного образца. Еще ранее это в значительной степени было реализовано в Северных Нидерландах и Англии.
Таким образом, выражаясь метафорически, с середины XVI в. до конца XVIII в. в наиболее развитых странах Запада (Нидерланды, Англия с Шотландией, Франция) и в освободившихся от британского владычества североамериканских колониях собственность, окрепшая экономически и юридически, и получившая идеологическое обоснование своей самоценности в протестантизме и просветительстве, восстает против абсолютистски–бюрократической власти и берет в свои руки государственный аппарат, который с этого момента ставится на службу интересам частных собственников. Этому в конце XVIII в. соответствуют и другие преобразования, среди которых особенно следует отметить активизацию колониальной экспансии и промышленный переворот, связанные в свою очередь как с ростом предпринимательской активности, так и с возростанием объема научно–технических знаний. Все это в первую очередь касается Англии.
Такое развитие происходило на основе постепенного (начинавшегося еще у Ф. Бэкона) и в дальнейшем усиливавшегося утилитарно–прагматического отношения к знанию как к способу овладения силами и богатствами природы во имя их потребления. Десакрализация природы в механистической картине мира, утверждающейся в XVII–XVIII вв., происходит параллельно с выработкой у представителей Новоевропейской цивилизации хищнически–потребительского отношения и к природным ресурсам, и к окружающим обществам. Запад считает себя вправе использовать их в собственных утилитарных интересах, не задумываясь пока о последствиях такого отношения не только для природы и соседних обществ, но и для самого себя.
И на природу, и на другие народы западные европейцы веками приучались смотреть как на средство удовлетворения собственных потребностей. Проследить это можно со Средневековья. Если 1‑й крестовый поход действительно вдохновлялся религиозными чувствами (что, естественно, не исключало и корыстных мотивов его участников), то IV-й крестовый поход, планировавшийся против мусульманского Египта и обернувшийся разграблением христианского Константинополя с разделом между главарями этой акции и венецианцами владений Византии, уже со всей очевидностью демонстрирует этот взгляд.
В контексте такой установки свое объяснение находит и уничтожение большей части населения обеих Америк, и трансатлантическая торговля черными невольниками с их дальнейшей эксплуатацией на рационально организованных плантациях, и колониальный раздел мира, и отношение фашистов к «низшим расам» с проектом уничтожения одних (евреев, цыган) и превращением в рабов индустриальной эры других (в частности — славян).
Западнохристианский мир Средневековья, претерпевая глубинные трансформации в эпоху Возрождения, Реформации и Великих географических открытий, превращается в мир Новоевропейский, который по сути уже со времен Семилетней войны (1756–1763 гг.), тем более с провозглашения «Декларации независимости» США в 1776 г., становится миром Североатлантическим. И следует учитывать, что наиболее характерные и специфические черты Западной цивилизации в Северной Америке проявились куда более глубоко и ярко, чем в самой Западной Европе, — в силу того, что на новых землях выходцы из Европы не были отягощены феодально–абсолютистским, церковно–клерикальным и корпоративно–цеховым наследием.