Информационная диктатура открывает колоссальные возможности для манипулирования сознанием. Заглушаются интересы людей, обычно побуждающие их к борьбе за социальные и профессиональные требования, чувство солидарности. В сочетании с деятельностью карательных органов это позволяет практически сводить на нет любые попытки проявления протеста граждан против тоталитарных порядков. Создаются самые благоприятные условия для эксплуатации государством части трудящихся методами внеэкономического принуждения. Реставрируются отношения рабства (труд заключенных) и крепостничества (инфеодализация беспаспортных колхозников в СССР, остарбайтеры в нацистской Германии и т. д.).
Возврат к Старому порядку происходит также в области морали и права. Равенство граждан перед законом на практике отрицается, все население делится на несколько сословно–правовых категорий (в СССР при Сталине — номенклатура, горожане, колхозники, зэки). В целом тоталитаризм и следует считать особой, регрессивной стадиальной флуктуацией, когда происходит реставрация исторически отживших социальных порядков на новой экономико–производственной и технологической основе. Устойчивость же режима обеспечивается за счет целенаправленной деформации личности, извращения человеческой природы. Недаром абсолютно все тоталитарные режимы в той или иной форме выдвигают цель «создания нового человека».
Любой госаппарат (даже в стране с самыми демократическими традициями) стремится максимально расширить свои функции и полномочия, увеличить контроль над общественными делами, сокращать гражданский контроль над собой. Любое государство выступает (хотя бы отчасти) в роли самостоятельного эксплуататора, т. е. содержит в себе тоталитарные потенции. Но для их реализации необходима прежде всего вера значительной части граждан в необходимость и благодетельность всеобщего государственного контроля за жизнью общества, т. е. «великая идея». Эта идея в любом ее варианте не может быть ни пролетарской, ни крестьянской, ни буржуазной, так как она по сути не выражает интересов ни одного из массовых слоев общества. Но «великие идеи» легко усваиваются и поддерживаются маргиналами.
Чем выше уровень маргинализации общества, тем вероятнее его скатывание к тоталитаризму.
Для представителей маргинальных групп особенно характерны культурная неукорененность и связанное с этим острое чувство социальных неполноценности и отчуждения, гремучая смесь забитости и агрессивности, болезненно–извращенное («обиженное») восприятие окружающего мира, вера в чудеса. «Великая идея» манит маргиналов легкостью социально–психологической адаптации к реальности: все люди делятся на «своих» и «чужих»; в твоих бедах виновны только враги (буржуи, империалисты, коммунисты, масоны, евреи, неверные и т. п.), сам же ты достоин светлого настоящего и будущего уже одной своей «анкетой» (как пролетарий, ариец, истинный мусульманин и т. д.); необходимо лишь уничтожить врагов («до основания»!), вверить заботы о себе «родным» партии и государству с их патерналистским участием, которые автоматически обеспечат тебе счастливую жизнь, снимут с тебя груз социальной, правовой, моральной ответственности в обмен на полную лояльность.
На деле, однако, тоталитарный режим не выполняет своих обязательств даже перед всеми теми, кто непосредственно и активно способствовал его утверждению. Движения и партии–знаменосцы «великой идеи» после прихода к власти переживают, как правило, период радикальной трансформации, очищаются от лиц, слишком серьезно поверивших в животворную силу «великих идей» (борьба с реальными, а затем мифическими антипартийными оппозициями в СССР, достигшая пика в 1937 г.; «ночь длинных ножей» в гитлеровской Германии; погром хунвейбинов в маоистском Китае и т. п.).
На протяжении всего XIX в. идеи либерализма успешно входили в жизнь все новых народов, везде способствуя их экономическому и социальному прогрессу. Разумеется, во всех этих странах было немало маргиналов и вообще людей недовольных. Но число их сокращалось, ибо в рамках существующего строя достаточно успешно решались коренные общественные проблемы. На рубеже XIX и XX в. начался постепенный рост уровня жизни в массовых слоях, в т. ч. в среде рабочего класса.