Чжай добавила:
– Пятисекундный импульс гравитационного излучения с настройкой частоты и амплитуды по спинам, орбитальным скоростям и массам. Превосходно продуманное покушение. Нас предупредили.
Редвинг сменил направление разговора:
– Еще одно открытие – на этот раз его совершили диафаны. Дафна сообщает, что вокруг черных дыр живут существа диафанового рода, как она их называет. Кажется, они каким-то образом пытались предупредить вас.
Вокруг заморгали и открыли рты.
– Диафаны хотят с ними еще пообщаться.
Бет сказала отсутствующим тоном:
– Конечно же. Они там угнездились в самой плотной области головной ударной волны светила. Они в ней кормятся. Оттуда и получают энергию, необходимую для манипулирования черными дырами весом с планеты. Господи, ну и системка.
– Ага, – сухо отозвался Клифф, – и кто же ее построил? Лишь для того, чтобы отправлять сообщения, которых мы, электромагнитные новички, и принять-то не способны. Готов биться об заклад, что мне ногу оторвали каким-то гравиволновым ругательством.
Вокруг закивали.
Редвинг вспоминал времена своей юности – несколько веков назад, как он с удивлением осознавал теперь. Тогда сражения были тесными, физическими. Захлопнутые броневые заслонки. Рывок артиллерийского снаряда в голубом небе. Вспышка боли на другом конце параболической траектории.
Тут воюют складками пространства-времени. И чем еще?
Он глянул на удаляющуюся головную область ударной волны, вдоль вытянутого параболоида которой равномерно тормозила «Искательница». Разуму низкорожденного примата тяжело охватить такие масштабы.
Редвинг позволил себе пропустить стаканчик фальшвина из автоповара. Вкус напомнил о дешевом зинфанделе университетских времен. Всё уже наверняка быльем поросло. Он не слишком нуждался в вине, но в тот вечер чувствовал потребность и с первым же глотком словно заглянул в более чистый, солнечный, яркий мир.
Здесь они были как мыши, танцующие между слоновьих ног. Колоссальные существа задавали дискоритм. Или, возможно, исполняли собственные грандиозные симфонии.
Перспектива поистине неохватная. Редвинг предпочитал воспринимать ее как вагнеровскую, но без музыки.
5. Свободное владение гелиос
Редвинг изучал картинку, присланную Бет из экспедиции к излучателю гравиволн. На ней был отрисован след излучения плазменных волн, обнажавший очертания головной ударной волны самой «Искательницы солнц», – корабль, сбрасывавший скорость, лучился ослепительным сиянием, перепахивал плазменные оборонительные бастионы системы Глории. Глорианцы такого сигнала в своем небе никак не пропустят.
Он призадумался. Итак, в электромагнитном семафоре надобности нет. Но… Впрочем, он попросил артилекта-переводчика передать стандартный SETI-образный сигнал приветствия. Поднять флаг на мачте. Космические полеты и впрямь чем-то напоминают морские путешествия. Заплывы через океан ночи.
Вивьен постучалась.
– Заходи! – рявкнул он.
Он культивировал эдакий бульдожий образ. С каждым днем размораживали (термин «воскрешали» Редвингу не нравился, он отказывался уподоблять анабиоз смерти) всё больше членов команды. Когда их оттают сотни, а потом около тысячи – фаза колонизации, если до нее дойдет, – так или иначе потребуется установить иерархию, поддерживать дистанцию. Даже при первоначальном обследовании без строгих методов командовать более чем парой десятков человек не получится. Это первый контакт человечества с высокоразвитой инопланетной цивилизацией, и критически важны последовательные подходы.
На Вивьен был легкий форменный костюм, Редвинг не устоял и подхватил ее на руки для глубокого поцелуя.
– А-а! – Она отстранилась, он отступил на шаг, прибавив (скорее беспомощно, подумалось ему): – Спасибо за отчет.
Она рассмеялась.
– Об этом я отчитываться не стану!
– Гм, нет. Послушай, я тут собирался просмотреть новую передачу от Майры, из Чаши. Хотелось, чтобы ты послушала.
– Да-да, конечно. – Она удовлетворенно устроилась в единственном запасном кресле, хлипком, плетеном, без накидки.
Он обновил стеноэкран, убрав изображение возносящихся над водопадами Виктория столпов жемчужного пара. Дисплей сверкнул и показал скромный кабинет с деревянной мебелью и видом через окно на высокие облака, скользящие у кромки Чаши.