И мы сделали все, что надо, за полчаса и ждали, когда начальник смены включит дозатор, чтобы послать в реактор остаток азотнокислого урана, недостающего для критической массы. Но он затянул с расчетами, карандаш ломался, и он раздраженно чинил его маленьким финским ножом. Мы понимали, что он не в форме после вчерашних именин, и молча наблюдали, как красное крошево карандашного стержня сыплется на белый, сверкающий пол. Славка Курылев сидел к нему ближе всех и участливо, почти страдальчески заглядывал на разостланную перед шефом бумагу. Славка был в опале и не иначе как искал способа загладить вину: накануне Первомая взял в кладовке дюжину резиновых перчаток, наполнил гелием, и они на глазах хозяйственников улетели в дальние края. Грузоподъемность их, видимо, была достаточно велика — на второй день после запуска шеф не нашел свои калоши и два рулона туалетной бумаги, забытые в раздевалке. Славку лишили прогрессивки за месяц.
Кстати, начальника смены мы называем вовсе не шефом, а Капитаном. Почему? На это никто бы не ответил, Капитан — и баста. Иногда он стоял в некотором отдалении от пульта, широко расставив ноги, с поднятым воротником комбинезона, следя из-под ладони за всеми приборами сразу, и напоминал капитана контрабандистской шхуны, везущей запретный груз. Но это лишь предположение, что его могли так назвать за подобную позу. А вообще капитан — производное от итальянского слова «голова».
Наконец Капитан неуклюже встал и, подняв воротник комбинезона, шагнул к пульту. За метровой бетонной стеной коротко прогудели насосы дозатора. Раньше, когда я только пришел сюда, момент пуска вызывал у меня иллюзию соприкосновения с чудом, и она сопровождалась недолгим пьянящим затмением в голове, обостренным чувством своей уязвимости; но потом все проходило, и только горели уши и шумело в висках. Лучшее успокоительное — расчет: толщина бетонной защиты в пределах нормы, сигнализация надежна. И потом, какой идиот мог бы пообещать мне, что я буду абсолютно невредим, работая сотрудником лаборатории ядерной безопасности?
Так я думал теперь, иначе никак не избавиться от мысли, что где-то неладно. Свет и тень у входа в тамбур — резкие, словно при вспышке автогена, когда невольно поднимаешь руку, чтобы защитить глаза, черный пульт и белый, сияющий пол — и я теряюсь, как человек, застигнутый среди дня ночью, наступившей внезапно, минуя привычные сумерки. Надо было бы пройтись, сделать несколько шагов, но я лишь обернулся и увидел в углу, возле аквариума с рыбками, Славу Курылева. Он сидел на краешке стула, почему-то лицом к стене, и в его позе было больше страдальческого, чем до этого, когда он подлизывался к Капитану.
Тогда я толкнул соседа, и мы уставились на Славку, как если бы он снова нашкодничал, но еще скрывает это. Он заметил, что мы глазеем на него, покосился и сказал измученным голосом:
— Заткнитесь! Клеопатра рожает…
Так он сказал, хотя мы не произнесли ни слова.
Более сенсационного сообщения не могло быть. Мы сразу сделались кретинами и остолбенело смотрели на подсвеченный сзади столитровый аквариум.
— Когда начались схватки? — рассеянно спросил Капитан.
— А кто знает, — сказал Славка, совсем сбитый с толку.
— Взгляни, может, того… конец? — сказал я, вставая и направляясь к аквариуму.
Клеопатру невозможно было спутать с другими самками, и я узнал ее, как только она выплыла из крохотного подводного грота, расслабленно двигая оранжевым хвостом. В стекло, кроме моего, уперлись еще чьи-то носы, но Клеопатра и не собиралась прятаться, а под ее брюшком плыли почти прозрачные, новорожденные мальки.
Мне хотелось посмотреть на нее и сверху, но я отшатнулся назад — черный пульт отразился на боковом стекле, чего-то не хватало в этом отражении, и я, оставив ребят, пошел к приборам.
— Кружку пива — кто скажет, мальчик или девочка, — послышалось позади.
А я видел на экране телеприемника мутное, водянистое пятно вместо изображения реакторного отсека.
— Какая из тебя повивальная бабка! Отвернулся. А если бы потребовалось кесарево сечение…
— Я давно заметил, что ты часто заказываешь рыбные блюда… Думаю, от недостатка фосфора — без него мозг функционирует слабо…
Я понял, что реактор пошел в разгон. Перо самописца, нарисовав на ленте острую, как сосулька, кривую, вышло за шкалу и коснулось чеки подъема аварийных стержней. Тогда почему не сработала сигнализация? И я на всякий случай включил дублирующий рубильник на щитке питания колоколов громкого боя.