Вертолет все тарахтел, пощелкивал, вызванивал над просекой, но шум его удалялся вместе с убегающей неизвестно куда стаей.
Матерый, подзадержавшийся в укрытии из-за внезапно навалившейся на него слабости, обрел наконец решимость, глаза его еще помнили вожака стаи, распираемого жутким страхом, с закостеневшим невидящим взглядом. Стая, уже отмахавшая порядком, поредела, прикинул Матерый, на треть. Пять переярков, опора стаи, долой, очередь доходила до прибылых. Мчась меж кустов, Матерый теперь держал в поле зрения всю стаю, которая, словно подчиняясь непонятной колдовской власти, продолжала спасаться бегством под открытым небом, не ведая, что сохранила бы себя вернее, если бы разбрелась. Загадка крылась в том, что стая верила вожаку.
Матерый стал обгонять прибылых, сбивчиво, неровно бежавших за передними. У всех, еще не окрепших, с подведенными животами, с тонкими, вздувшимися от непосильного напряжения шеями, был остановившийся, устремленный на вожака взгляд.
Неожиданно Матерый растерялся: в стороне от основной группы бежали, натужно дрожа жиденькими хребтами, его мальцы. Звать их или отбивать силой от стаи сейчас было бесполезно: ими, судя по их горячечному бегу, тоже овладело безумие.
Не обращая никакого внимания на захлеставший по носу, по глазам мелкий подлесок, Матерый нагонял вожака. В мгновение, когда Матерый сделал прыжок, забирая правее, чтобы вплотную приблизиться к голове стаи, перед самым носом его в землю впечаталась пуля, коротко треснула, выбрызнув крошево суглинка.
Вожак был еще силен. Сильны были и две матерые волчицы, они, отставая от вожака всего на полшага, слепо и преданно мчались за ним; они ударялись друг о дружку боками, сбитые с темпа, начинали тут же возбужденно наверстывать, и каждая норовила первой оказаться возле вожака.
Что до Матерого, то он, пока не поздно, решил попробовать оттеснить вожака сначала хотя бы к канаве, дальше, если получится, погнать в лес. С вертолета, словно разгадав задуманную им уловку, принялись все чаще стрелять по нему. Пули ударяли рядом, спереди и сзади, а одна, почти верная, чиркнула поперек шеи, оставив после себя запах паленой шерсти.
Матерый коротко отфыркнулся, как если бы вынырнул из воды. Напрягшись до стального звона в ушах, в два-три прыжка одолел отделявшее его от сына расстояние. Просека пошла под гору, вожак припустил резвее прежнего, должно быть, с надеждой уйти от вертолета — тот, как привязанный, летел прямо над ним.
В вожака не стреляли — сберегали его под конец, чтобы прихлопнуть последним, до этого перебив стаю, бегущую за ним. Сначала Матерый, пробуя вожака на отзывчивость, мягко ткнулся носом тому в бок и едва успел прянуть в сторону — белые клыки, на мгновение сверкнув на солнце, щелкнули у самого уха.
И тогда Матерый снова нагнал вожака, с маху сшибся с ним, того отбросило с середины просеки; он зашатался, высоко закинув голову, отыскал в небе черную глыбу вертолета, недоуменно простонал, так и не догадавшись, кто нанес ему удар.
Матерый приготовился для второго удара, но вдруг заметил в оттаявших глазах вожака боль, ждал, когда он до конца справится с собой. Вожак больше не торопился, стал разворачиваться, сердито оглядывать растянувшуюся стаю. Матерый обошел его спереди, медленно отбежал к краю леса. Вожак понял, куда ему идти, он, повинуясь, свернул с просеки.
Пуля срезала его у кромки канавы, где он на секунду приостановился, чтобы бежавшие сзади не потеряли его из виду. Пуля попала ему в лопатку, успешно проделав свою страшную работу, разорвала грудь. Вожак всхрапнул от раны, как лошадь, и не упал сразу, даже силился бежать, но глаза уже начинали тускнеть.
Матерый уже ничем не мог помочь ему и только молча брел рядом, глядя на его рану, в ней, обширной, обнажавшей полость груди, все еще билось нежно-розовое, сочащееся кровью сердце.
Между тем оставшиеся в живых тоже сворачивали в лес, спешили к вожаку. Они столпились вокруг него, потерянно и беспомощно наблюдали, что с ним станется. Вожак, окинув их затухающим взглядом, опрокинулся на спину и затих. Матерый обнюхал его тело и разом, как от удара, напружинился.
Вертолет еще висел над лесом, неподалеку вжикали, втыкаясь в землю, наугад посылаемые пули.
Матерый, построжев, петлей прошелся вокруг толпящейся, жаждущей догляда стаи, вернулся к началу своего следа. Он уводил стаю в ему лишь ведомые места.