На самом деле Еранцев внутренне живо откликался на эту отчаянную езду. Он теперь не знал, всерьез или в шутку сказал Игорь о своей беде, невозможно было совместить этого, безбоязненно устремленного, хваткого Игоря с другим — беспомощным и отрешенным, каким делает человека беда.
Стало быть, разыграл. Взял и решил проверить, каков он друг, Еранцев. Таких, как Игорь, беда берет редко, а если и берет сослепу, скоро отстает.
Машина все летела. Местами, чудилось, она даже не касается асфальта, а скользит брюхом по упругому воздуху, как взлетающий самолет. С одной и другой стороны, не переставая, гудел ветер, и вдруг Еранцев с удивлением отметил, что ему становится зябко. Отвыкший от такого бодрящего прохладного ветра, он, поежившись, засмеялся.
За какие-то минуты отмахали километров сорок, не меньше. Игорь начал неохотно, будто совершая над собой насилие, сбавлять скорость. Он кого-то или что-то стал высматривать впереди. Увидев поворот, подступившие к самой кромке дороги кусты, Игорь поехал совсем тихо, повернул сразу увядшее лицо к Еранцеву.
— Вот, Миша, все началось отсюда… — осевшим не то от ветра, не то от волнения голосом сказал он. — В жизни все так: не знаешь, где найдешь, где потеряешь…
— Ты чего это, как дед, заговорил, мудро, — посмотрел на него Еранцев. — Не скрипи. Говорят, трудно прожить только первые сто лет…
— Лука-утешитель, — досадливо сказал Игорь. — Я говорю серьезно. — Он вышел из машины и сразу как-то переменился, вяло ткнул пальцем в кювет. — Здесь, согласно протоколу, она лежала. Без сознания, со сложным переломом бедра.
— Кто? — вопросительно уставился на Игоря Еранцев.
— Студентка одна. Упала с велосипеда, а когда встала, ее и повело. А тут, откуда ни возьмись, машина… Видишь, какое место. Отсюда передний обзор ограничен. Раннее утро, на дороге никого… А если сказать, что еще солнце прямо встает, лезет в глаза, совсем понятно, езда рискованная…
— Игорь, это все с тобой случилось? — спросил Еранцев. — Ты так рассказываешь…
— Погоди, не перебивай, — сказал Игорь, но, увидев, как насторожился Еранцев, успокаивая его, помотал головой. — Нет… Я проехал мимо спустя полчаса…
— Не заметил?
— Нет, заметил. Хотя… Это не совсем правда. Я, возможно, что-то заметил в кювете, однако меня это не обеспокоило. Просто какой-то непорядок в кювете, пестрое пятно… Я ехал, как бешеный. Интересно то, что было дальше…
— Скажи, она жива? — опять прервал его Еранцев.
— Жива, — ответил Игорь, возбужденным, беглым взглядом окинув Еранцева. — Спортсменка, должно быть, крепкая… Но и удар, наверно, был не из слабых. Она уже там, в отделении реанимации, долго пролежала в шоковом состоянии.
Еранцев, медленно передвигая ноги, подошел ближе к кювету и принялся смотреть в него, но, как ни старался, ничего особенного обнаружить не смог.
— Что же дальше было?
— Да, да… — вздрогнул Игорь, оказывается, взявшийся протирать тряпкой ветровое стекло машины. — Что дальше? Я ведь никуда не ехал, катался, чтобы встряхнуться. Километров семьдесят накрутил на спидометр и вдруг чувствую, мне становится не по себе. Подсознание, значит, выдает оценку побочной информации. Я развернулся, поехал назад.
— Ее уже подобрали?
— Да, — кивнул Игорь. — Меня, когда я возвращался домой, гаишник засек. Из будки. Через три дня мне звонит лейтенантик. Ему, понимаешь, поручили расследовать этот случай… Тогда-то я почувствовал мандраж. Надо было что-то сделать с машиной, чтобы она не мозолила никому глаза. И надо было, если даже меня начнут серьезно подозревать, тянуть как можно дольше. Одним словом, до защиты. А там трава не расти. Понятно, почему я поторопился отправить тебя на шабашку?
— Понятно, — кивнул Еранцев. — Дальше положишь, ближе возьмешь.
— Ты это к чему?
— Да так. Народная поговорка… Почему же ты меня не предупредил?
— Не знаю. В голове началось какое-то торможение. Что-то вроде затмения…
— А того, кто сбил, не нашли?
— Если бы… — нервно передернулся Игорь и нетерпеливо скосил глаза на машину, стоявшую не далее как в пяти шагах от него. — Если бы да кабы…
Еранцев перехватил его взгляд, соглашаясь, первым шагнул к машине, пора ехать. Он уже в пути — Игорь, нагнув над рулем тяжелую голову, снова погнал машину — решительно спросил: