Я успел в Челны как раз в тот момент, когда бульдозеры доламывали последнюю улицу, оставшуюся от городка 40-х годов, единственный след сколько-нибудь длительной обитаемости, единственную связь между новыми промслободами. Там, среди прочего, была симпатичная пожарная каланча и аппетитный домик банка с трогательными гипсовыми шарами по бокам лестницы. Пришлось воспользоваться всеми ресурсами красноречия, чтобы убедить мэра в ценности этих следов коротенькой, но всё же истории места. Прямо в кабинет была затребована выкопировка из генерального плана, прямо на столе у начальства я обвел красным карандашом охранную черту, и прямо здесь было подписано распоряжение о приостановке сноса.
Контакт был установлен, и теперь требовалось найти простой и внятный способ вовлечь обитателей Набережных Челнов в процесс, ввести их в состояние изумления перед тем, что для них, их же руками нагородили москвичи. Еще в 1980 г., работая в болгарском Благоевграде вместе с моим коллегой по экспериментальной студии Марком Александровичем Коником, я попросил учителей местных школ задать школьникам домашнюю работу. Они ее выполнили, и мы получили несколько десятков рисунков, на которых достаточно верно было отображено все то, что привлекало детское внимание в городке, уютно устроившемся в горной долине. На многих рисунках повторялся старый домик мельника у главной площади, тот самый домик, который городские власти уже было постановили непременно снести ради единообразия. Мы включили десяток картинок в экспозицию своего проектного предложения, и это весьма помогло. В Челнах я решил повторить этот опыт, существенно расширив его масштаб. В данном случае опора на городскую бюрократию была как нельзя кстати: мэр вызвал к себе заведующего Гороно, тот собрал учителей рисования, и мне оставалось лишь долго упрашивать их ни в коем случае не руководить процессом и ограничиться третьими — пятыми классами.
Помогло это лишь отчасти, так что в папках, которые я получил через две недели, можно было найти немало слишком сладких фантазий на тему города будущего. И всё же большинство сработало честно, и мне пришлось перебирать почти полторы тысячи листов, созданных в семнадцати школах города. В возрасте десяти-одиннадцати лет люди ещё не знают, что не умеют рисовать, и рисуют совершенно раскованно. В этом возрасте они, как правило, ещё не начали лгать, и потому их свидетельства достаточно надежны.
Оставалось сделать выразительную выборку. Взрослые не просто притерпелись к той омерзительно монотонной среде, в которой проходила их повседневная жизнь, многим, судя по расспросам, она казалась вполне привлекательной. Совокупность детских рисунков показала, насколько тревожна такая притерпелость глаз. Рисовали в обычных, дешевеньких альбомах, и сразу бросалось в глаза, что многим юным художникам одного листа не хватало, так что они работали на развороте — по горизонтали. Многим и этого оказывалось мало, и в результате расчерченные квадратиками панелей бесконечные ленты зданий, так и не кончаясь, упирались в левый и правый обрез листа. Одна такая горизонтальная лента повергала в шок: автомобильчики и фигурки людей на улице оказались расставлены точно по рисунку швов между панелями, будто они — не более чем элементы той же самой конструкции. Чудовищный эстетический голод понуждал авторов чем-то разнообразить сетки панелей, и потому в квадратиках окон были расцвечены яркие занавески, на каждом подоконнике оказывались яркие цветы в горшках. Те, кому и этого было недостаточно, изобрели собственный способ декорирования — к каждому нижнему углу каждого окна был трудолюбиво прицеплен цветной воздушный шарик.
Часто встречавшийся вид сверху обнажал не только пустынность пространства, но и всю иллюзорность представлений начальства о том, что, затратив немалые деньги на сооружение всяческих «сказочных» городков, они способны дарить детям радость. Почти все загончики-резервации такого рода на детских рисунках были пустыми: так, аккуратно зафиксированная топографическая деталь, куда менее привлекательная, чем автомобили и мотоциклы. Зато на множестве рисунков то тут, то там оказались фонтаны, каких тогда в Челнах не было.
Оставалось собрать полторы сотни картинок в группы, снабдить их простенькими и жесткими лозунгами[2] и сформировать выставку в фойе дворца культуры в тот самый день, когда происходила ритуальная встреча городской администрации с т. н. общественностью.