— Во-первых, вот что мне известно точно: первого мая, перед рассветом, в Свердловск из Москвы прибыл самолет. Из самолета вышел пассажир с маленькими рыжими усиками, в сером плаще и в черной фуражке. Он спешил в Иркутск. Дежурный по аэропорту решил отправить его дальше почтовой машиной. В то же самое утро в том же Свердловском аэропорту попросил побыстрее отправить его в Иркутск высокого роста мужчина в костюме цвета хаки и в желтых крагах. Откуда он прибыл, не установлено. На корешках билетов — фамилии: одного — Черепашкин, другого — Виноградов. Виноградова тоже посадили на почтовый самолет. Нужно вам сказать, что этого Виноградова уже искали. К сожалению, люди, которые должны были задержать этого субъекта, опоздали. Он улетел. В Иркутск была послана шифрованная телеграмма. Ну, а дальше вы знаете: почтовый самолет прибыл сюда без пассажиров. Пилот и бортмеханик засвидетельствовали, что пассажиры исчезли незаметно для них. Парашютный люк был открыт — открыть его могли только пассажиры. В самолете было три парашюта, но пассажиры ими не воспользовались. Возможно, один из пассажиров захотел выбросить другого, они боролись, и оба выпали в открытый парашютный люк. Понятно, какая их ждала судьба… Пилот и механик и вправду могли не заметить, как они выпали. Самолет мог сильно затрястись — такое бывает в воздушной яме. А грохот мотора громче человеческого крика. Но возникает вопрос: чем могла быть вызвана эта трагическая история? Кроме того, вместе с пассажирами исчезла сумка с московской почтой в Иркутск. В сумке были важные документы, отправленные из лаборатории металлов на имя Лидии Шелемехи. Эти документы предназначались для Саклатвалы. Через два дня из Москвы выслали копии документов, и тем бы дело закончилось, если бы пассажиры почтового самолета на самом деле разбились насмерть.
Томазян немного помолчал, словно собираясь с мыслями, потом продолжал:
— Нужно было установить факт их смерти и разыскать сумку с почтой. По моему поручению опытные агенты тщательно обследовали каждый квадратный метр тайги, расспрашивали местных жителей. Розыски не прекращались ни на минуту. Я сам выехал туда, так как мне сообщили, что первого июня двое золотоискателей видели, как с самолета, летевшего над тайгой, прыгнул парашютист. Один рассказали, что парашютист спускался с каким-то грузом, второй уверял, что видел под одним парашютом двух человек. Оба золотоискателя (они наблюдали каждый отдельно) думали, что с самолетом случилось несчастье и он вот-вот упадет. Но самолет промчался дальше и исчез за лесом. Видя это, золотоискатели не стали разыскивать парашютиста: они решили, что прыжок сделан со специальным заданием и парашютист в помощи не нуждается… Узнав такие новости, я, разумеется, распорядился обследовать местность, над которой видели парашютиста. На следующий день среди густого кустарника на берегу узенькой речки нашли небрежно свернутый парашют. Я был там. Осмотр убедил меня, что эта площадка пригодна даже для посадки небольшого самолета. Ни парашютиста, ни сумки с почтой мы не нашли.
Томазян умолк.
Его рассказ чрезвычайно заинтересовал меня. Что за странная история!
— Какой вы нашли парашют? — спросил я.
— Обыкновенный. Вы разбираетесь в парашютах?
— Приходилось прыгать… Кроме того, о парашютах я много слышал от Догадова. Кажется, он когда-то увлекался этим видом спорта.
— Парашют шелковый, пятьдесят четыре квадратных метра, учебный…
— И никаких меток?
— Есть номер: Р-002561.
— А по номеру ничего нельзя установить?
— Только то, что он выпущен фабрикой три года назад.
— Что же вы думаете по этому поводу?
— Парашютиста нужно найти во что бы то ни стало. И даже не одного, а двух. Будем искать везде: в тайге и вне тайги.
Теперь я почувствовал, что над моими друзьями и всем строительством Глубинного пути нависла серьезная опасность. Чья-то рука пытается похитить принадлежащие государству тайны. Не эта ли рука мечтает о срыве величайшей стройки?
— Не знаю, найдут ли их в тайге, но думаю, что московская почта и корреспонденция на имя Лидии Дмитриевны Шелемехи не целиком удовлетворит этого энергичного парашютиста или тех, кто вместе с ним работает, — заговорил Томазян. — Итак, нужно следить за теми, кто будет вертеться вокруг этой девушки и ее товарищей. Пайрекс-алюминий — это вещь, о которой мечтают за границей. Мечтают там также о чертежах литостатов. Вот почему за окружением Самборского тоже нужно следить.
— Кому же все-таки принадлежит честь изобретения литостата? — спросил я. — Сам Самборский что-то глухо намекал на Макаренко…