Ствол шахты был устроен так, что в нем работало сразу несколько лифтовых кабинок для людей, а кроме того, и грузовые клети. Последние ежеминутно выносили на поверхность тысячи кубометров грунта и высыпали его на большие платформы. Платформы катились непрерывным потоком, отвозили грунт на несколько километров от шахты, и там, где они высыпали его, вырастали высоченные холмы.
Мы вошли в лифт. Кротов закрыл дверцы, и лифт двинулся вниз. Мне начало казаться, что я снова нахожусь в самолете, идущем на посадку.
— А знаете, — обратился ко мне Аркадий Михайлович, — здесь Лида. Она уже внизу.
— Да, ее группа уже спустилась, — подтвердил Кротов. — Мы их встретим.
Во время спуска мы с Кротовым начали вспоминать наши встречи. Я вспомнил слова Догадова о том, что этот инженер во всем поддерживает Макаренко, и поглядывал на Кротова с особым интересом.
Кротов получил образование горного инженера и много лет работал в Донбассе. Это был серьезный человек средних лет, очень спокойный, мягкий, по моему мнению, даже несколько вяловатый.
Где-то посередине ствола лифт остановился. Кротов объяснил, что здесь мы должны разминуться со встречной кабинкой и сменить трос. За те несколько минут, что мы простояли, инженер успел пожаловаться на сотрудников картографического управления, которые в последние дни отняли у него очень много времени.
— Нас донимает Макуха, — сказал Кротов профессору. — Чем он только не занимается! Руководит картографическим управлением, а набрал себе кого угодно. У него работают и геологи, и геофизики, и археологи, и фитопалеонтологи, и обыкновенные зоологи и ботаники, и метеорологи, и, кажется, даже нумизматы.
— А филателистов еще нет? — засмеялся Аркадий Михайлович.
— Вероятно, он скоро и для них найдет работу. Тем более, что он предложил отметить окончание строительства Глубинного пути выпуском специальных почтовых марок. Даже рисунки этих марок подготовил.
Профессор улыбался. Он любил инициативного географа, своего бывшего ученика.
— И знаете, — продолжал Кротов, — его сотрудники выискивают множество различных вещей, которые будто бы необходимы науке, но абсолютно никакого значения не имеют для нашего строительства… Теперь у нас трагедия с палеонтологом. На этих днях мы раскопали на глубине в тысячу пятьсот тридцать пять метров кладбище каких-то допотопных животных.
— Ого! — воскликнул профессор.
— Действительно, небывалое явление… Но в этом самом месте мы должны пробивать русло для подземной реки. Ну, тут и началась война с палеонтологом!
Я, разумеется, с немалым любопытством прислушивался к разговору, угадывая, о каком палеонтологе шла речь.
— Кто же это такой? — спросил я.
— Да есть тут такой Догадов…
— А-а…
— Человек, кажется, смыслящий. Иногда говорит очень умные вещи, а здесь, с этими костями, устроил мне настоящую войну. Сегодня вот послал телеграмму Макухе. Жалуется на меня.
В эту минуту лифт тронулся. Снова пол словно стал проваливаться у нас под ногами.
Однако вскоре лифт начал замедлять движение. Приближалось дно шахты.
— Представьте себе, на какой мы страшной глубине, — сказал Тарас. — Сколько над нами земли и камня!
Я закрыл глаза, стараясь представить себе это, и даже вздрогнул.
— Ужас!
Но вот лифт остановился. Открывая дверцу, Кротов заметил:
— А представьте, какой исполинской силы сдвиги земных масс совершались здесь, если кости зверей попали на такую глубину.
— Мне кажется, что это невозможно, — покачал головой Аркадий Михайлович. — Разумеется, я не такой уж знаток геологии, но все-таки…
— От геологов я слышал то же самое, — сказал Кротов, — но кости существуют — я их видел.
Мы вышли из кабинки.
Первое, что поразило меня и, возможно, Тараса, — это окутывавшая все вокруг полутьма. Девятьсот двадцать пятая шахта явно отличалась своим освещением от того подземелья, куда нас водил Самборский. На мой вопрос, почему здесь так темно, Кротов ответил, что приходится экономить электроэнергию, пока не начнет свою работу электростанция на подземной Ангаре.
В этой полутьме уходили ввысь и где-то в вышине исчезали величественные гранитные колонны с вкрапленными в них порфирами и базальтами. В сумраке совершенно нельзя было различить потолок — высота подземелья достигала здесь ста двадцати метров. Именно в этом месте планировалась постройка подземного вокзала, а немного дальше должны были разместиться депо электровозов и вагонов и различные мастерские.