Теперь здесь было безлюдно. Кроме нашего автомобиля, в углу бетонированной площадки чернели еще две машины - вероятно, дежурные. Поражала тишина, которую нарушала только работа одинокого авиационного мотора где-то за зданием аэровокзала. Но вот мотор загудел сильнее. Мы едва успели пройти через пустой зал для пассажиров и очутиться у выхода с другой стороны, как увидели, что с аэродрома поднялся самолет, мигнул зеленым огоньком и полетел на восток.
- Макаренко и Кротов опередили нас, - сказал Томазян. - Напрасно я наделся, что нас отправят одной машиной...
Дежурный по аэровокзалу занялся нами.
- Ваша машина готова, - сказал он. - Пилот Атабаев ждет на аэродроме. Видите, вон там.
Он указал нам машину, стоявшую отдельно от других самолетов, которые, должно быть не поместившись в ангарах, ровной линией расположились на поле.
- На трассе плохая погода, - сообщил дежурный. - Над Байкалом туман, а за Хамар-Дабанским хребтом шквальный ветер. Может быть, вы отложите полет?
- Ни в каком случае, - решительно заявил я. - Ведь вон та машина полетела?
- Я их предупреждал, но они не послушались. Пилот не возражал, и я выпустил машину.
- А наш пилот возражает?
- Напротив... Это такой сорвиголова...
- И прекрасно.
Томазян молчал. Дежурный повел нас к самолету, но, когда пришлось лезть в кабину, мой спутник вдруг задержал меня и неожиданно заявил:
- Вот что. Я вижу, что мне нужно остаться в Иркутске. Вы летите один. Следите за всем, что делается в шахте, охраняйте Лидию Шелемеху и трижды в день радируйте мне. Вот вам шифр для радиограмм.
Томазян дал мне маленький блокнотик.
Признаюсь, заявление следователя удивило меня. Неужели он испугался тумана и шквального ветра на трассе полета? Пораженный, я молчал, не зная, что ответить.
- До свиданья, - после некоторого молчания сухо сказал я и, взяв блокнотик, быстро влез в кабину.
Машина двинулась. Сквозь открытое оконце ударил в лицо ветер. Минута - и мы поднялись в воздух.
Темная долина Ангары указывала путь к Байкалу. Навстречу мчалось звездное небо.
Но скоро звезды начали тонуть во мгле, и вдруг перед нами возникла черная пропасть. Самолет с грохотом ворвался в нее, и нас окутала непроницаемая темнота.
Впервые в жизни пришлось мне почувствовать силу стихий воздушного океана. Мы летели слепым полетом над озером и над горами. Не знаю, куда и как вел пилот машину, но я скоро утратил всякую возможность ориентироваться. Пилоту помогали многочисленные приборы, а я был словно слепой. Ночной туман окутал все вокруг. Может быть, под нами шумели волны Байкала, но мы их не слышали. А может быть, мы уже пролетали над заснеженными вершинами гор Хамар-Дабана. Скоро я почувствовал, что дышать становится труднее и в висках словно застучали молоточки. Охваченное усталостью тело отяжелело. Стало холодно. Пришлось поднять воротник, спрятать руки в рукава, сжаться, насколько было можно. По-видимому, пилот, боясь налететь в тумане на шпили гор, поднялся очень высоко.
Вдруг над нами снова замерцали тысячи далеких звезд. Черная пропасть оставалась под нами, и, если бы не полярный холод, я совершенно успокоился бы - небо можно было наблюдать до самого горизонта. Но холод так донимал, что руки и ноги совсем окоченели. Мне казалось, что я замерзаю. Собравшись с силами, я хотел открыть дверь в кабину пилота и окликнуть его, но это не так легко было сделать. Не хватало сил подняться с кресла, что-то словно привязало меня к нему и не отпускало, несмотря ни на какие усилия. Каким-то образом мне удалось опуститься на пол и проползти один шаг, отделявший меня от дверцы в кабину пилота. Нужно было еще открыть дверцу. С величайшим напряжением я сделал и это. Атабаев обратил на меня внимание и, поняв, в чем дело, выпустил из рук штурвал, сбросил доху, которая была на нем поверх мехового комбинезона, и подал ее мне.
Потом мы начали проваливаться в темноту, мне стало легче дышать и удалось натянуть доху. Мех быстро согрел меня, я получил способность двигаться и, хотя чувствовал себя так, словно меня избили, все же сел в кресло.
Через некоторое время самолет снова начал подниматься. Я догадался об этом, потому что неожиданно опять появилось звездное небо. Снова мы летели на звезды, а совсем близко, под нами, белели покрытые снегом вершины гор.
По ту сторону гор всходила луна. Над горами и дикой тайгой нас встретили могучие порывы северо-восточного ветра. Казалось, земля идет кругом и пилот выделывает невероятнейшие фигуры высшего пилотажа. Но он только боролся с ветром, побеждая стихию силой мотора и своим умением.
16. НАВОДНЕНИЕ ПОД ЗЕМЛЕЙ
Мы спустились на аэродром девятьсот двадцать пятой шахты перед самым рассветом.
Стартер, встретивший нашу машину, поздоровался и спросил меня:
- Инженер Макаренко?
Я удивился.
- Нет, моя фамилия Кайдаш. Разве Макаренко и Кротов еще не прилетели?
- А кто раньше вылетел из Иркутска?
- Они.
- Нас так и уведомили...
Из кабины вышел летчик Атабаев. Стартер обратился к нему:
- Какая погода на трассе?
- Плохая, - ответил пилот и начал осматривать горизонт.
В районе девятьсот двадцать пятой ветер был небольшой, и в конце полета мне удалось подремать. Я чувствовал себя относительно свежим. Но меня тревожило, не случилось ли чего-нибудь с самолетом Макаренко и Кротова.
Я тоже стал всматриваться в небо.
Вдруг Атабаев указал на что-то рукой и сказал:
- Летят.
Сначала я ничего не видел. Но вот показалась черная точка. Она быстро приближалась, и вскоре самолет, очертив над нашими головами полукруг, пошел на посадку.
На лицах инженеров было заметно утомление. Увидев меня, оба очень удивились.
- Как вы успели попасть сюда раньше нас? - спросил Кротов.
- Журналист всюду должен быть первым, - ответил я и, указав на Атабаева и его самолет, пояснил: - Мы вас обогнали.
Инженеры, не медля, сели в ожидавший их автомобиль. Я попросил, чтобы они подвезли и меня.
В это время к аэродрому подъехал один из помощников Кротова. Он был весь мокрый и грязный. Кротов попросил его пересесть в нашу машину, и он рассказал о происшествии в шахте.
- Авария произошла вчера вечером, приблизительно без двадцати десять. Вода прорвала шлюзы, поток из подземного озера сначала устремился в русло, которое мы готовили для него, а потом вода быстро разлилась по шахте. Группе горняков и техников, работавших там, удалось закрепить один шлюз целиком, а второй - частично. Теперь в помещениях подземного вокзала уровень воды достигает ста двадцати, а в туннеле - девяноста пяти сантиметров, и она прибывает на четыре-пять миллиметров в час.
- Как работы в туннеле?
- Прекращены. Литостаты остановились, так как не могут работать конвейеры.
- Есть жертвы?
- Несколько человек во время паники получили значительные ранения, а двое погибли, когда старались закрыть шлюз.
- Была паника? - поднял брови Кротов.
- Была, - глухо ответил его помощник.
- Еще что?
- Затопило подступы к Северной штольне. Там выемка в шесть метров глубины, и она отрезает штольню от туннеля.
- Людей оттуда вывели?
- Нет, не успели. Там сейчас около двухсот человек. Мы поддерживаем с ними телефонную связь.
- Кто там остался?
- Группа литостатчиков, работники пайрекс-алюминиевого завода и группа профессора Довгалюка.
- А где Лидия Шелемеха, сам профессор и Тарас Чуть? - опросил я.
- Там... Но пока непосредственной опасности нет. Сейчас мы делаем лодки, чтобы переправиться туда. Они отсиживаются на вагонетках, которые еще не затопило.
Мы подъехали к шахте. Возле нее стояли машины спасательных команд, много людей торопливо мастерили лодки.
Макаренко и Кротов вошли в управление шахты и вызвали туда инженеров и техников. Все совещание продолжалось не более десяти минут. После этого Макаренко сказал Кротову: