- А кто там будет еще?
- Не знаю. Ты, я, Лида, а кто еще, неизвестно. Только не опаздывай, профессор этого не любит.
- Хорошо.
Я повесил трубку.
- Ну что? - спросил Догадов.
Я пересказал ему ответ Шелемехи и его обещание.
- Жаль! - разочарованно проговорил он. - Ну, буду тешить себя надеждой, что летчик замолвит за меня слово и я еще попаду туда.
Мне и самому было жаль коллегу: я видел, что ему очень хотелось попасть на этот вечер.
- А кто там еще будет? - с интересом спросил он.
- Шелемеха не знает. Сестра его будет.
- Лида Шелемеха? - быстро спросил Догадов.
- Да. А вы с нею знакомы?
- Нет. Когда-то видел.
И он отошел от меня.
"Может быть, это он?" - вдруг возникло новое подозрение.
Должен признаться, что вместе с подозрением сразу же во мне шевельнулось и недоброжелательство к молодому человеку. Но я поборол это досадное чувство.
Через час с письмом, подписанным Черняком, я ехал в институт академика Саклатвалы.
5. "ВЕЧЕР ФАНТАЗИИ"
Аркадий Михайлович Довгалюк занимал маленькую квартиру на пятом этаже, под самой крышей. Дверь мне открыл профессор. Он пригласил меня в солярий, где уже были гости.
Очутившись на крыше, я невольно удивился, увидев там сад-цветник. В центре возвышалась клумба, засаженная резедой, левкоями, табаком. Вокруг в кадках стояли пальмы, а рядом с ними - обычные вишни и кусты орешника. Немного дальше пристроилось несколько елочек. Под ними были поставлены стол и несколько стульев. Все это освещала прикрытая темным абажуром электрическая лампочка.
Возле клумбы стояли два человека. Я узнал инженеров Самборского и Макаренко.
- Как вам здесь нравится? - спросил Самборский, подавая мне руку.
- Чрезвычайно нравится. Давно существует этот сад?
- Уже лет десять. Так, Ярослав?
Самборский посмотрел на Макаренко.
- Я в этом дендрарии впервые, - сказал Макаренко. - Профессор устроил его после того, как я уехал отсюда. Когда-то мы собирались на квартире у Аркадия Михайловича или во Дворце пионеров.
- И с тех пор вы на этих вечерах не бывали? - спросил я.
- Нет. Вот уже десять лет... С Аркадием Михайловичем я несколько раз встречался на Кавказе... - Он на мгновение остановился, словно перед ним проплыло какое-то воспоминание. - Да, на Кавказе, в Средней Азии, на Алтае, на Дальнем Востоке. Он ведь каждый год ездит в какую-нибудь экспедицию.
- А с Шелемехой вы давно знакомы?
- Нет, - вмешался Самборский. - Шелемеха ведь из Староднепровска. Аркадий Михайлович преподавал там раньше и знает его с тех пор. Я видел его уже несколько раз, а Ярослав вчера встретил его впервые.
- Я приехал сюда месяц назад, побыл здесь недолго, уехал и только позавчера вернулся, - объяснил Макаренко.
- Думаете здесь остаться?
- Наверное еще не знаю.
К нам присоединились несколько гостей. Меня познакомили с ними. Они называли свои фамилии, а Самборский тут же пояснял, кто они.
- Свечка, - сказал длинный, неуклюжий юноша.
- Астроном, - объяснил Самборский.
- Гопп.
- Физик.
- Макуха.
- Географ.
- Барабаш.
- Доктор. Лечит все болезни, кроме сердечных, - пошутил инженер.
Врач сразу привлек мое внимание. Как раз в это времся кто-то из гостей зажег еще одну лампу, и в дендрарии стало светло как днем.
У Барабаша было приятное и умное лицо, в котором угадывались черты волевого характера. Вместе с тем в его движениях была какая-то мешковатость.
Услышав шутку Самборского, он немного подумал и только после этого ответил:
- К счастью, ты в таком лечении не нуждаешься.
И лицо врача просияло, словно он неожиданно для самого себя сказал что-то очень остроумное.
- Не прошло и получаса, как он нашел ответ, - насмешливо продолжал Самборский. - Вот, знакомься с моим лучшим другом: Макаренко.
- Очень рад, очень рад, - сказал Барабаш, пожимая руку Макаренко. Ваш друг любит пошутить.
- Он всегда этим отличался, - ответил Макаренко.
Слушая доктора, я теперь убедился, что тогда, у моря, встретил Лиду именно с ним.
Но вот и Лида.
На крыше появился Аркадий Михайлович в сопровождении брата и сестры Шелемех. Увидев своего старого учителя, а с ним и знаменитого летчика, гости сразу зашумели. Приход Лиды тоже немало способствовал общему оживлению, и я заметил, что вольно или невольно взгляд каждого присутствующего задерживался на ней дольше, чем на профессоре и майоре.
Но почему девушка вздрогнула и изменилась в лице, когда посмотрела в нашу сторону? Она сразу же овладела собой, но я был уверен, что случилось нечто для нее неожиданное. Неужели на нее так подействовало присутствие Барабаша?..
- Прошу садиться, - обратился к гостям профессор.
- Лида, на минутку, - позвал Самборский. - Познакомься с единственным из присутствующих, с которым ты еще не знакома. Мой лучший друг, - сказал он, указывая на Макаренко.
Инженер, молча поклонившись, пожал Лидину руку. Лида тоже молчала.
- Ну, что вы словно воды в рот набрали! - продолжал неугомонный Самборский. - Прикажете вас отрекомендовать? Пожалуйста. Лидия Дмитриевна Шелемеха, инженер. Ярослав Васильевич Макаренко, инженер-изобретатель, умеет строить шахты.
Стоявший рядом Барабаш весело засмеялся.
- Вы тоже здесь? - спросила меня Лида, как будто для нее это было новостью.
Когда я с ней здоровался, у меня было такое чувство, словно мне передалось от нее какое-то беспокойство.
Самборский посадил Лиду рядом с Макаренко. По другую сторону от нее хотел пристроиться Барабаш, но, пока он собирался это сделать, место занял я, и он вынужден был сесть на другой стул.
- Сегодня я был в вашем институте, - обратился я к Лиде.
- Зачем?
- Буду писать очерк о лаборатории металлов.
Наш разговор прервал Аркадий Михайлович.
- Начнем, - сказал он, обращаясь к присутствующим. - Как, товарищи инженеры, - он посмотрел на Самборского и Макаренко, - можно выключить большую лампу?
- Думаю, что можно, - ответил Самборский, погасил не прикрытую абажуром лампу и, показывая на звездное небо, сказал: - Сегодня "вечер фантазии" должен начать Свечка. Пусть он, пользуясь этими многочисленными маяками, поведет наши мысли в космический океан.
- Нет, - возразил Аркадий Михайлович, - именно сегодня это больше зависит от вас и от вашего друга Ярослава. Сегодня мы высоко подниматься не будем. Прежде всего выслушайте это письмо.
Он вынул из кармана бумажку и начал читать:
- "Уважаемый товарищ редактор! У меня есть проект, как сделать, чтобы поезда проходили путь от Москвы до Владивостока за восемь часов, а может быть, и скорее. Я уже писал в несколько редакций, но они или не отвечают, или пишут, что мой проект фантастический, неосуществимый. Посылаю этот проект вам. Моя последняя надежда на вас. Иначе придется ждать, пока я вырасту и закончу учение.
Ученик 32-й Староднепровской средней школы
Тааараааса Чауатаь".
Это, очевидно, было то самое письмо, о котором вчера упоминал Черняк.
Прочитав письмо, профессор положил его на стол, снял очки и, прищурив глаза, оглядел своих друзей.
Все молчали, ожидая, что он скажет.
Аркадий Михайлович начал:
- Вы сами когда-то были юными фантастами и знаете мои симпатии к тем, кто составляет головокружительные проекты. Смелая мысль - то, что я больше всего ценю в людях. Подростки, еще не вооруженные знаниями, особенно смелы, хотя почти всегда их замыслы слишком фантастичны и практически неосуществимы. Но не может быть ни великого инженера, ни выдающегося химика, ни знаменитого врача, если у них нет склонности фантазировать...
- ...и энергии, чтобы претворять свою фантазию в действительность, заметил Шелемеха.
- Совершенно справедливо. Мы об этом не раз говорили. Я не буду задерживать ваше внимание общими рассуждениями и сразу перейду к делу. Вместе с этим письмом Тарас Чуть прислал и свой проект, даже с рисунками. Я не специалист ни в области механики, ни в других науках, относящихся к этому проекту, а потому решил пригласить вас и услышать ваше мнение...