— Ну как, Андрей Михайлович? — улыбнулся Гребенкин.
— Тут не улыбаться надо, а… — Павлов достал платок, вытер лоб, шею.
— Это не облегчает труд.
Когда корм раздали, все собрались в красном уголке, отгороженном в самом конце коровника. Пришли доярки из других бригад.
Павлов просил совета: что делать, чтобы облегчить труд доярок и поднять продуктивность коров?
Черноглазая рассмеялась:
— Очень просто! Начальников наших на недельку поставить в доярки! Сразу найдется облегчение.
Все весело рассмеялись.
Любопытно, что сходные слова Павлову довелось услышать в тот день и в Дронкинском районе.
Его путь лежал через деревню с поэтическим названием — Ясная Поляна. А в этой деревне живет Варвара Петровна Петрова — колхозная доярка. В ее просторном доме останавливались все уполномоченные. Вот и Павлов в качестве уполномоченного тоже ночевал несколько раз в доме Варвары Петровны.
В этой связи вспомнилось Павлову и более далекое… Когда работал в МТС, был у них замечательный директор Сергей Федорович Жуков. Партизан гражданской войны, не очень грамотный, но отлично знающий жизнь. Он любил задушевные беседы. Однажды у него собрались: Павлов, зоотехник, бухгалтер и парторг. Бухгалтер доложил о предварительных итогах года. Все получалось вроде бы хорошо: планы перевыполнены и рост в сравнении с предыдущими годами заметный.
Радоваться надо! Но Сергей Федорович не очень радовался.
— Это хорошо, по всем статьям у нас получился порядок, — начал, как всегда спокойно, Жуков. — Только вот хотелось, чтобы бухгалтерия была у нас хорошим барометром, показывала бы в отчетах, когда ясно, когда буря впереди. Подожди, подожди, — поднял он руку в сторону бухгалтера. — Я знаю, чего хочешь сказать, ты отчеты в управление первым представляешь, премии получаешь. Я о барометре… Живем и работаем мы для чего? В конечном счете, для кого работаем?.. Для человека, для советского человека. Для того и Советскую власть завоевывали. И давайте посмотрим на достижения нашей МТС с этих самых позиций. Я вот годов двенадцать назад завел себе несколько барометров в нашей зоне. И вчера как раз посмотрел на один… И вот без особой радости буду подписывать этот отчет. Без радости.
— Почему же? — сразу четыре недоуменных возгласа.
Сергей Федорович деятельность МТС, района в целом, даже области анализировал через людей, наблюдал за жизнью многих семей. И в тот раз говорил так:
— Заслуга района и наша в том числе — почти полтора плана выполнили по сдаче хлеба. Хорошо это? По-нашему, хорошо. И секретарь райкома говорит — хорошо! И в центре, понятно, довольны. Но вот доярка Марья — а она тоже мой «барометр» — не очень довольна. А почему? Очень просто… Увлеклись перевыполнением — подчистили концентраты, на трудодни оставили маловато. Колхозу от сдачи хлеба радости никакой: цена-то за пшеницу рубль пуд, перевозка до станции дороже обходится. Вот Марья и рассуждает: сдали бы что по плану положено, а остальное частично скоту, да колхозникам побольше бы дали. Тогда она завела бы поросеночка, или теленочка в зиму пустила, жизнь в ее семье богаче бы стала, тем более, что и заработок прибавился бы: при концентратах удои коров поднялись бы. Видите, как глубоко заходят корни всякого дела.
Никогда не забыть Павлову той беседы. Позднее он и сам завел такие же, как у Жукова, «барометры». Семья Варвары Петровны — один из них.
Дом Варвары — второй от колхозной конторы. Варвара — словно ждала Павлова — оказалась на крыльце:
— Да никак это Андрей Михайлович! — радостно воскликнула она, сбегая по ступенькам. — Вот гость-то!
Павлов пожимал жестковатую руку Варвары Петровны, торопил ее, раздетую, в дом.
— Да мы привычные, — весело возразила Варвара, пропуская вперед Павлова. — Только что с дойки пришла, сбросила фуфайку, и вы тут как тут…
Зайдя в дом, Павлов огляделся. Кое-что изменилось за те два или три года, когда Павлов был тут в последний раз.
Прежде против печного очага стоял небольшой деревянный столик без клеенки, теперь стол больше и накрыт цветастой клеенкой. У стола была лавка, она сохранилась, но к двум табуреткам добавилось два новых стула. Стены оклеены газетами, а на окнах появились марлевые занавесочки.
Варвара засуетилась у самовара, а Павлову не терпится взглянуть в другую комнату, где он, как и другие уполномоченные, устраивался на ночлег.
— А вы, Андрей Михайлович, проходите в ту комнату, — пригласила хозяйка. — Самовар-то мы поторопим! — весело рассмеялась она.
Павлов снял пальто, повесил его на гвоздь — рядом с фуфайкой Варвары. Отметил: появился новый полушалок… В комнате же добавилась еще одна кровать. В углу под марлей висела какая-то одежда, видимо, выходное пальто хозяйки и что-то для детей. Раньше угол этот пустовал. На окнах — марлевые же занавесочки.