Мы ходили по кругу. Этот разговор, наверное, повторялся раз десять. «Но ведь пребывание здесь не поможет, правда? Я чувствую себя в какой-то ловушке. Если я не подчинюсь, вы будете держать меня здесь, пока я не признаю, что у меня есть проблема. Если я подчинюсь, я признаю, что проблема есть, и не выберусь».
«Но вы, должно быть, всё ещё чувствуете, что хотите, чтобы вам помогли. Вы говорили о чувстве одиночества…»
«Я не просил о помощи, я согласился только потому, что не знал, что ещё делать. Теперь я понимаю, что мне следовало заткнуться и продолжать свою работу. У людей по всей планете каждый день умирают дети, а они всё равно ходят на работу, продолжают жить. Мне следовало промолчать и продолжать жить».
Эзра наклонился вперёд. «Но Келли ведь не просто умерла, правда, Ник? Её убили, и, более того, ты был там. Это имеет значение».
«Почему? Почему на всё нужно навешивать ярлыки? Нельзя больше стесняться, нужно страдать социофобией. Стараешься изо всех сил добиться успеха — и получаешь комплекс перфекциониста. Почему я не могу просто жить дальше и вернуться к работе? Что ты теперь скажешь, что я всё отрицаю?»
Он снова посмотрел на меня тем своим взглядом, который всегда меня бесил. «Ты думаешь, что отрицаешь, Ник?»
«Слушай, я знаю, что я немного не в себе, но чего ты ждёшь? А кто не в себе? Неужели тебя не устраивает этот диагноз – «немного не в себе»? В любом случае, нужно быть немного дагенхэмским, чтобы справляться с этой работой».
Он приподнял бровь. Должно быть, это тоже учат в школе психотерапевтов. «Дагенхэм?»
Я кивнул. «Две остановки до Баркинга».
'Мне жаль?'
«Лондонская шутка. В лондонском метро Дагенхэм находится в двух станциях от Баркинга. Лай? Лай безумен. Дагенхэм находится в двух остановках от Баркинга».
Он вроде бы понял, но решил, что пора закрыть эту главу. «Ну что, ты уже посмотрел «Пиф-паф»?»
«Да. Не уверена, что это помогло. Я не превратилась в лепечущую развалину и не вышла оттуда в слезах, если вы об этом».
Он снова улыбнулся, но я ненавидел, когда он так делал: он выглядел так, будто видел меня насквозь. «Ник, ты должен помнить, что, внеся свой вклад в окончание этой войны, ты, вероятно, спас множество жизней».
Я поднял руки. «Ну и что? Война — чушь. Людей убивали ни за что, детей убивали ни за что. Ну и ладно. Всё кончено».
Его взгляд метнулся к часам на стене позади меня. «Вижу, мы снова вышли за рамки отведенного времени».
Это всегда было для меня сигналом встать и уйти. Чаще всего мне хотелось распахнуть дверь и сбежать. Но я знала, что это будет означать лишь то, что следующие пятьдесят минут я буду тратить на разговоры о том, почему сбежала, поэтому, как всегда, я встала и медленно надела кожаную куртку-бомбер. Я усвоила, что её нужно снять по прибытии, потому что иначе мы всё равно будем обсуждать, почему я её не снимала. Означало ли это, что я не хочу здесь оставаться и надеялась на быстрый побег?
Он встал вместе со мной и подошёл к двери. «Я рад, что ты наконец-то пошёл в «Бэнг-Бэнг», Ник. Психика, понимаешь ли, никогда не поддаётся спешке, ей нужно время, чтобы всё проработать и принять правильные решения».
«Думаю, Босния повлияла на тебя сильнее, чем ты думаешь. Думаю, есть связь между потерей Келли и смертью Зины. Мы до этого доберёмся в конце концов, когда психика будет готова к телепортации».
Но это возможно только в том случае, если тебе комфортно в наших терапевтических отношениях. Я здесь не для того, чтобы причинить тебе боль, а чтобы помочь. Всю жизнь тебе приходилось держать всё в себе и не показывать свои чувства, поэтому я понимаю, что тебе всегда было нелегко выплеснуть все эти эмоции наружу. Главное, осознавать, что это займёт какое-то время…
«И, Ник, даже если тебе лгали, похоже, ты действительно что-то изменил за это время».
Я стоял на пороге. «Прямо как старый Бородач, да? По крайней мере, у него хватило наглости позволить нескольким умереть, чтобы спасти остальных».
12
Пятница, 3 октября. Шея затекла, а лицо прилипло к кожзаменителю. Диван — не самое удобное место для сна, но в последнее время я, похоже, всегда именно так и спал.
С трудом открыв глаза, я взглянула на Baby-G. Он был розовый – подарок Келли на пятнадцатый и последний день рождения. Время ещё оставалось, поэтому я натянула одеяло на голову, чтобы скрыться от яркого света телевизора и тусклого серого света, еле пробивающегося сквозь жалюзи.