Тело Гейгера лежало на кровати. Два сорванных куска китайского вышитого шелка были уложены в форме креста святого Андрея посередине тела и прикрывали окровавленную часть китайского халата. Далее покоились неподвижные, выпрямленные ноги в черной пижаме. На стопах все еще были китайские тапки на толстой войлочной подошве. Руки были скрещены на двух кусках китайского шелка, ладони безжизненно лежали на плечах, пальцы выпрямлены и плотно прижаты друг к другу. Губы сжаты, а усики а ля Чарли Чаплин выглядели гротескно, как будто приклеенные. Широкий нос был пронзительно бледен, глаза закрыты, но не полностью, из-под век на меня отбрасывал слабые блики, словно подмаргивая, стеклянный глаз.
Я не притронулся к нему, даже не подошел ближе. Я и так знал, что он холодный, как лед, и твердый, как доска.
Черные свечи мерцали на сквозняке, тянущем из открытой двери. Черные капли воска стекали на подсвечники. Воздух в комнате был тяжелый и ядовитый. Я вышел, закрыл за собой дверь и вернулся в салон. Парень даже не пошевелился. Я стоял тихо и прислушивался к вою сирен. Все зависело от того, как быстро Агнесса начнет говорить и что скажет. Если она упомянет имя Гейгера, полиция появится тут в любую минуту. Но может она будет молчать много часов. Может, ей даже удалось убежать из квартиры Броуди.
Я снова посмотрел на юношу.
– Ты не хотел бы сесть, сынок?
Он закрыл глаза и сделал вид, что засыпает. Подойдя к столу, я вынул телефон цвета ягод шелковицы и набрал номер Берни Ольса. Он в шесть ушел домой. Я набрал его домашний номер. Он тотчас поднял трубку.
– Это Марлоу, – сказал я. – Нашли твои ребята сегодня утром у Оуэна Тэйлора револьвер?
Было слышно, как он откашлялся, и слышно было, что он старался овладеть своим голосом, чтобы не выдать удивления.
– Ответ на этот вопрос вы найдете завтра утром в газетах с полицейским отчетом.
– Если его нашли, то в нем были три пустых гильзы, правда?
– Откуда вы, черт возьми, знаете об этом? – спокойно спросил Ольс.
– Приезжайте на Лэйверн-террас, номер 7244. Я покажу вам, во что вошли пули.
– Так просто, да?
– Вот именно, – подтвердил я.
– Выгляньте в окно и вы увидите, как я выезжаю из-за угла, – сказал Ольс. – Надеюсь, что на этот раз вы действовали немного осторожнее, чем обычно, – добавил он.
– Осторожнее – возможно, не самое подходящее слово, – ответил я.
Глава 18
Ольс стоял рядом со мной и смотрел на парня, который сидел на тахте, прислоненный к стене. Ольс наблюдал за ним молча, а его бесцветные, встопорщенные брови округлились.
Парень бархатным голосом произнес свое любимое проклятие.
Ольс вздохнул и посмотрел на меня.
– Ему необязательно признаваться, – сказал я. – У меня есть его револьвер.
– О боже! – вздохнул Ольс. – Жаль, что я не получаю доллар всякий раз, когда кто-нибудь мне подобным образом сообщает о преступлении. Это немного странно, а?
– Не вижу в этом ничего странного.
– А я – да, – констатировал Ольс и отвернулся. – Я звонил Уайльду. Сейчас мы поедем туда и возьмем с собой этого ублюдка. Он может ехать со мной, а вы последуете за нами в качестве охраны, на случай, если бы он попытался треснуть меня по башке.
– Как вам нравится эта спальня рядом?
– Чрезвычайно, – сказал Ольс. – В определенном смысле я доволен, что этот щенок Тэйлор свалился с мола. Невелико было бы удовольствие послать его в газовую камеру за то, что он прикончил эту крысу.
Еще раз войдя в спальню, я задул черные свечи и, оставив их чадить, вышел и закрыл дверь. Когда я снова оказался в салоне, Ольс как раз ставил парня на ноги. Тот глядел на него сузившимися черными глазами, с застывшим бледным и холодным, словно кусок жира лицом.
– Идем, – сказал Ольс, беря его под руку так, словно брезговал им.
Я погасил лампы и вслед за ними вышел из дома. Мы расселись по машинам, и я поехал за Ольсом – два одинаковых сигнальных огня, плывущие вниз, к подножию длинного неровного холма. Я надеялся, что это моя последняя поездка по Лэйверн-террас.
Таггарт Уайльд, окружной прокурор, жил на углу Четвертой улицы и парка Лафайет в белом каменном доме, большом, как трамвайное депо, с красными кирпичными воротами, за которыми тянулся хорошо ухоженный газон, площадью в несколько акров. Это был один из солидных, старомодных домов, оставшихся в более современном окружении разрастающегося города. Уайльд происходил из старой калифорнийской семьи, жившей в Лос-Анджелесе, вероятно, еще тогда, когда город был всего лишь обычным поселком.