Я повернулся и взглянул на кровать. Подушка еще сохраняла форму ее маленькой головы, а на простыне виднелся отпечаток ее деликатного развращенного тела.
Я поставил стакан и яростно расшвырял постель.
Глава 25
В это утро снова шел дождь – мелкий касой дождь, создававший над городом хрустальную завесу. Чувствуя себя разбитым и уставшим, я встал, подошел к окну и выглянул в него. Глубокое отвращение к семье Стернвудов овладело мной. Я прошел на кухню и выпил там две чашки черного кофе. Голова у человека может трещать не только с похмелья. У меня она трещала от женщин. Меня тошнило от них.
Я побрился, причесался, оделся, сошел вниз и выглянул на улицу. По другую сторону дороги в каких-нибудь двухстах метрах стоял серый «плимут». Тот самый, который следовал вчера за мной и о котором я спрашивал у Эдди Марза. Возможно, в нем сидел какой-нибудь полицейский, который как раз располагал свободным временем и хотел развлечься, выслеживая мою персону. Возможно, это был какой-то коллега-детектив, получивший указание сунуть нос не в свое дело и обещание, что ему за это кое-что перепадет. Или это был, – возможно, – священник с Бермуд, которому не понравилась моя ночная жизнь.
Я отступил назад, спустился на лифте в гараж, сел в машину и проехал мимо серого «плимута». В нем сидел одинокий невзрачный человек. Он нажал на стартер в ту минуту, когда я проезжал мимо. Все указывало на то, что ему легче работается в дождь. На этот раз он буквально висел у меня на заднем бампере, но ни разу не подъехал настолько близко, чтобы я мог перекрыть ему дорогу. Я проехал вдоль бульвара и остановился неподалеку от моей конторы. Вышел из машины и направился к входным воротам, высоко подняв воротник и низко надвинув шляпу на глаза. Но это не уберегло меня от дождя. Серый автомобиль остановился напротив, возле пожарного крана. Я подошел к перекрестку, перешел на другую сторону улицы и продефилировал возле автомобиля. «Плимут» не двигался с места и из него никто не показывался. Я дернул дверцу.
Небольшого роста мужчина со сметливыми глазами сидел за рулем, вжавшись в угол. Я стоял и смотрел на него, чувствуя спиной удары дождевых капель. Его глаза поблескивали сквозь облака дыма, руки нервно постукивали по баранке.
– Никак не можете решиться? – спросил я.
Он сглотнул слюну, сигарета задрожала в его сжатых губах.
– Мне кажется, я вас не знаю, – произнес он тихим, как будто испуганным голосом.
– Марлоу. К вашим услугам. Человек, за которым вы несколько дней пытаетесь следить.
– Ни за кем я не слежу.
– Зато эта телега – да. А может она вам не подчиняется? А впрочем, делайте все, что вам нравится. Сейчас я иду завтракать в кафе напротив. На завтрак будет апельсиновый сок, яичница с ветчиной, булочки, мед, три или четыре чашки кофе. Ага! И зубочистка. Потом поеду в свою контору, находящуюся на седьмом этаже, в здании, напротив которого мы стоим. Если вас по-прежнему что-то будет тревожить, решитесь и приходите выплеснуть это из себя. А я тем временем пойду и смажу свой пулемет.
Я оставил его в машине, моргающего глазами.
Спустя двадцать минут меня посетила уборщица и мне представилась возможность распечатать толстый конверт, адресованный на мое имя красивым старомодным почерком. В нем была короткая официальная записка и чек на пятьсот долларов, выписанный на Филипа Марлоу и подписанный за генерала Гая Бризея Стернвуда Винсентом Норрисом. День начинался действительно чудесно. Я как раз заполнял бланк для банка, когда звук звонка дал мне понять, что кто-то решил посетить меня. В комнату вошел маленький человечек из «плимута».
– Ну, наконец-то, – сказал я. – Входите и снимайте плащ.
Он осторожно, пока я придерживал дверь, проскользнул мимо меня, так, словно опасался, что я вот-вот дам ему пинка. Мы уселись друг против друга по обе стороны стола. Рост его был действительно невелик, примерно метр пятьдесят. У него были зоркие блестящие глаза, которым он пытался придать строгое выражение, но они выглядели так же строго, как устрица с открытой раковиной. На нем был двубортный темно-серый костюм, слишком широкий в плечах и со слишком широкими лацканами, и галстук с мокрыми пятнами от дождя.
– Может, вы меня знаете, – начал он. – Меня зовут Гарри Джонс.
Я сказал, что не знаю его и пододвинул к нему портсигар с сигаретами. Его маленькие изящные пальчики молниеносно схватили одну из них, словно форель, заглатывающая муху. Он прикурил ее от стоявшей на столе зажигалки и помахал рукой, разгоняя дым.
– Я не какой-нибудь там молокосос, – проинформировал он. – Знаю этих парней и им подобных! Я немного занимался контрабандой спиртного. Это клевое дело, старик. Едешь себе, бывало, на машине с револьвером на коленях и полным патронташем на поясе. Иногда нам случалось прихлопнуть по дороге парочку конов. Замечательное дело.