Прогоняя от себя пугающие мысли, которых стало теперь больше, и были они смутны, необъяснимы, как предчувствие, — она придумывала разные неотложные дела, какими он мог быть занят сейчас… Конечно, нужно немедленно собрать и где-то разместить поголовье, нужно доподлинно узнать причину возникновения пожара, а для этого придется не только Бережнову и Горбатову, но и Петру Николаевичу говорить с людьми… Когда всё закончат, он тут же придет, и нет, пожалуй, повода для тревог и опасений.
Измученная ожиданием, но несколько успокоясь, она стала одеваться, чтобы идти туда самой, — хотя бы пройти улицу, до конторы, а если не встретит его на пути, то опять вернуться назад. Вдруг в синем тумане ночи возник на дороге человек… шел медленно, нагнув голову, направляясь к их дому… Уже не владея собой, Ариша — в чем была — сбежала вниз по лестнице и отворила дверь. Стоя на крыльце, где сквозил морозный ветер, она ждала с минуту. И вот человек поравнялся с нею: то был чужой, шел вовсе не сюда, а мимо. Окликнув его, Ариша позвала к себе.
— Вы были на пожаре? — спросила она. — Скажите: что там?
Он молча свернул с дороги, и, когда подошел ближе, Ариша узнала Платона Сажина.
— Плохое дело… совсем плохое, — ответил он глухо, неразборчиво, словно говорил сам с собой. — Поджог… Кивают на Проньку Жигана да еще на Самоквасова… И директор сказал тоже: они!.. Все толкуют одно. Народ мимо не скажет.
— Жиган?.. — похолодев, переспросила Ариша.
Мгновенно вспомнился тот метельный вечер, когда она, после собрания в клубе, случайно очутилась рядом с Жиганом на крыльце… «Убил, конечно, — что за вопрос?» — резко и грубо сказал он тогда на ее неосторожный вопрос об убитом лосе.
К удивлению своему, она поняла, что этих Пронькиных слов она никогда не забывала, а только где-то в ней таились они до поры.
— Теперь бы словить их надо… да кто ж решится ночью идти против таких?.. Куда ткнешься, там и обожгешься, а каждому своя жизнь дороже… И где искать?.. У беглецов — одна дорога, а у погонщиков — сто, — рассуждал Платон.
— Сбежали?
— Леса наши — в небо дыра, беги куда хошь, в любу сторону… А может, и здесь где таятся… Ночь прикроет каждого: ей все едино — что добрый, что злой. — Переминаясь на снегу у крыльца, Платон и сам оглядывался, словно мог из-за угла в любую минуту появиться Жиган. — И, наверно, не с пустыми руками в побег ударились… и ружье у него, и кинжал, а коль удумано загодя, то и револьверт в кармане, — ничего удивительного.
Не дослушав до конца, Ариша захлопнула дверь и, не помня себя, поднялась по лестнице.
В пустых и темных комнатах (только в спальне горела привернутая в половину фитиля лампа) Арише стало страшно, хотя Буран, готовый защитить ее от нападения, лежал у ее ног. Кутаясь в пальто, она еще долго после этого сидела у окна, томясь ожиданием и страхом… Неужели Бережнов, невзирая на глухую ночь, пошлет и Петра в погоню? К чему этот бессмысленный риск?.. Неужели никто не отговорит Авдея Степаныча от такого опасного решения?.. Бессильная что-либо сделать, она метнулась к будильнику… Было ровно три часа ночи…
Тем временем в дежурке первой конюшни подходила к концу короткая беседа, и никто даже не подумал отговаривать Бережнова от погони — ни Горбатов, ни Якуб, ни Семен Коробов, ни кузнец Полтанов; уже стояли у ворот наготове три подводы, впряженные конюхом Догадаевым.
Второпях войдя в дежурку, Догадаев рассказал, что подслушал в толпе: кто-то видел, как трое ударились по дороге в лес; кто-то приметил двоих: пробирались на станцию задами, а прятались на лесном складе, выглядывая из-за штабелей теса; да и тот — один, похожий на Самоквасова — лез в потемках прямиком по сугробам к деревне Варихе… Напуганным людям казалось разное, — все было возможно, как возможно и то, что все это лишь пустая, досужая на выдумки молва…
Однако вернее всего было то, что удалось Якубу увидеть собственными глазами в начале пожара, — и Бережнов выбрал себе именно этот, наиболее вероятный путь беглецов — на узловую станцию Кудёма.
Кузнец Полтанов вызвался ехать вместе с ним; Горбатову выпадала дорога через зименку углежогов в Зюздино и Красный Бор; Якуба с конюхом Догадаевым Бережнов посылал в сторону Большой Ольховки. Несколько минут поджидали уполномоченного поселком, ушедшего известить районный исполком о побеге…
Едва ли могло взбрести в голову беглецам сесть во Вьясе на пассажирский, что прибывал в четыре утра, — все же направили к поезду Семена Коробова и двоих комсомольцев понадежней.