– Нет. Это мой костер.
– Ничего себе сосед!
– Значит, не пустишь погреться?
– Ладно, садитесь уж, – сказал Рис.
Человек тут же, не чинясь, присел к костру и оказался сильно заросшей личностью лет около сорока.
– Вы похожи на лешего, – сказал Рис.
– Да? – обрадовался человек. – Мне еще никто про лешего не говорил… С бандитом сравнивали, это было…
«Леший» провел по бородище, и она слегка заискрилась и затрещала, как у кошки, когда погладишь ее в темноте по шерсти в предгрозовую погоду.
Рис был поражен.
– Вы фокусник? Я видел по телику…
– Да как сказать… В некотором роде мы все фокусники. Хочешь попробовать?
– Да… Но…
– Действуй! – Мужчина выставил вперед бородищу.
– Чур меня, чур меня… – пробормотал Рис заклинание и дотронулся до бороды.
– Сильнее.
Мой сын взялся одной рукой за конец бороды, а другой с силой провел ладонью по волосам. Послышался слабый треск и проскочила искра.
Рис отдернул руку и оглядел себя, потом меня. Мужчина понял этот взгляд.
– Я добрый фокусник, – сказал он, – без нужды никого в ничто не превращаю.
– Я знаю, кто вы, – сказал Рис. – Вы солдат, идете домой, и с вами, как в сказке, приключаются разные истории.
Действительно, по одежде мужчина был похож на демобилизованного военного: на нем были кирзовые сапоги, гимнастерка, на плечи наброшен бушлат.
– Возможно, и так.
– Вот что… – протянул Рис. – Значит, все-таки волшебник… Тогда покажите что-нибудь, какой-нибудь фокус.
– А чем расплачиваться будешь?
– Чем хотите.
– Раками.
– Согласен.
– Закрывай глаза, – сказал пришелец загробным голосом.
Рис послушно зажмурил глаза и сжал мою руку.
– Только не надо сильно огнем полыхать.
– Ладно.
– Совсем маленький-премаленький фокус.
– Согласен. Начинать?
– Начинайте…
– Внимание… Раз… два… три! Тити-мити-мити-ти!
«Леший» быстро снял с себя бушлат и набросил на Риса.
Тот недоуменно открыл глаза.
– Когда же будет фокус?
– Это и есть фокус.
– Фокус? – удивился Рис. – Какой же это фокус? Фокус, когда есть что-то, а потом исчезает. Или наоборот.
– Тебе было холодно?
– Еще как…
– А сейчас?
– Сейчас тепло.
– Что же тебе еще надо?
– Вообще-то, конечно, вам спасибо, но я думал, что сейчас змей появится или утро настанет.
– Насчет утра мы тоже чего-нибудь придумаем. Только попозже. Ближе к утру.
– Ближе к утру и дурак сделает – Недовольно ворча, Рис тем не менее залез в бушлат с головой и ногами, остался торчать лишь его нос.
Оказавшись без бушлата, мужчина стал выше и стройнее. На нем были старые спортивные брюки и полинявшая, слегка тесноватая гимнастерка.
– Вам не будет холодно? – спросил я.
– Нет. Я привык. Я много хожу.
– Вы в самом деле от того костра? С зеленой звезды?
– В самом деле. Сначала мы приехали сюда, где вы, разгрузились было, да нашим дамам не понравилось: далеко до воды. Вот и переехали. Называется: массовая вылазка на лоно природы. Скука… Все уже спят. Как будто дома нельзя спать. Сидел я, сидел, потом увидел костер и думаю: дай схожу, посмотрю. Я люблю вот так ночью по чужим кострам шататься… Думаю: что там за люди, что едят, о чем разговаривают? Как вам этакую прорву раков удалось наловить? Раколовкой, на костер?
– Нет… Руками.
– Молодец. А я вот до сих пор боюсь их руками брать. Кажется: как хватанет, так и нет пальца. С детства какой-то дурацкий страх. А сын у меня ничуть не боялся… Лезет в воду и таскает прямо из нор…
– Вы угощайтесь.
– Не откажусь. Наши-то консервов понабрали пропасть. В основном, треска в масле. Морского окуня замороженного целую кучу привезли, уху сварили. Ничего, жить можно. Правда, чего-нибудь со стола природы хочется, но никто не умеет ловить живность. Я предлагал им лягушек сварить, как в некоторых странах делают, не согласились. Правда, курицу импортную сожрали, огромный такой бройлер, на специальных витаминах воспитывался, и на утро шашлыки замочили. Так что вроде с голоду не помираем. Но, конечно, раки – это совсем другое дело. Это деликатес, который специально для нас выдумала природа. Вы знаете, сколько лет она его выдумывала?
– Нет. Но, наверно, много.
– Двенадцать миллионов лет. И половинка еще нашего года. Представляете, какое у природы терпение? Двенадцать миллионов лет трудиться над каким-то раком. Зато штука, правда, вкусная получилась.
– Кушайте, не стесняйтесь. Хлеба, к сожалению, нет. Мы ведь в некотором роде потерпевшие кораблекрушение.
– Вот как… Интересно. Не зря я, значит, сюда стремился. Вы плыли на байдарке?
– Нет, я просто так фигурально выразился. Мы заблудились.
– Но это же еще интересней! Заблудиться в наш век, в наших местах. Это же лучше не придумаешь. Значит, у вас ничего из съестного нет?
– Кроме раков… А у вас? Мой сын ужасно проголодался.
– К сожалению… Но мы можем пойти к нам. Может быть, еще не весь бройлер съели.
– Это ведь далеко…
– Прилично.
– Мальчик устал… Мы лучше дождемся рассвета и пойдем домой. Вы не знаете дорогу на кордон?
– Нет… Я нездешний… Станцию знаю. Станция вон в той стороне. – Человек кивнул головой вправо. – Но, наверно, кто-нибудь из наших знает… Вы приходите утром. Мы вас накормим и дорогу покажем. Надо же выручать потерпевших кораблекрушение. Закон моря.
– Спасибо. Мы, наверно, так и сделаем. Правда, Рис?
Сын не ответил. Он уже спал, зарывшись с головой в бушлат.
Человек потянулся к огню.
– Как хорошо… Можно сказать, что вы поразили меня просто наповал. Вот сколько хожу ночью по кострам – везде одно и то же: водка, селедка да треска в масле. Ну, может быть, еще картошку пекут, у кого голова покрепче или сердечник какой. А остальные – хватил пару стаканов и головой в кусты. Мне такая жизнь не нравится.
– Зачем же вы тогда ездите с ними?
– А чтобы по кострам ходить. Люблю по кострам ходить, с людьми разговаривать. У костра человек быстрее раскрывается.
– Вы философ или писатель?
– В некотором роде философ. Но доморощенный, любитель. Хобби, что ли, как сейчас принято говорить. Ищу философский камень. Но не для других, это мне совсем не нужно. Я не филантроп. Он, негодяй такой, будет водку лакать, а я ищи за него философский камень. Нет уж, дудки. Я ищу для себя.
– И нашли?
– Почти.
– Какой же он из себя? Если не секрет, конечно.
– Нет, какой там секрет… Только вы усмехнетесь, когда услышите… Все усмехаются…
– Я не усмехнусь.
– Дело в том, что философский камень, который я нашел, – это ряд прописных истин. Только и всего, Все их знают, признают, но редко соблюдают. Правда, странно я говорю: человек знает истину, а в то же время он ее не нашел? Вот и я. Знал с детства, искал всю жизнь и только сейчас нашел.
– Вы меня заинтриговали.
– А-а… Я и не пытался… Все равно, вы, когда услышите, посчитаете меня или слегка свихнувшимся, или недалеким человеком. Ладно, слушайте… Первая, самая главная истина – не пить.
– Вот как? – удивился я. – Но вы только что сами пожалели, что не захватили четвертинку.
– Это совсем другое… Бывают моменты, когда выпить даже необходимо… Есть несколько таких моментов… Я не про это. Я о другом. Вы понимаете – большинства людей делает жизнь нетрезво. То есть я не об алкоголиках говорю, даже не о больших любителях выпить… Нет, я говорю о так называемом нормальном человеке, из которого складываются народы и государства… О среднем… Понимаете, о среднем. Средний человек – это ген народа. Хранитель информации, которую заложила в этот народ природа: черты характера, вкусы, привычки, склонности, вообще судьбу… Вы понимаете? У народов, как у отдельных людей, есть судьба… Так вот эта судьба заложена в среднем человеке… Нет, не в гениях… Гении приходят редко, прочерчивают на небосклоне народа яркие линии, как метеориты, и снова уходят в небытие. А средний человек продолжает жить. Конечно, след метеорита оказал и на него влияние, подверг так называемой мутации, но все же он как был, так и продолжает оставаться хранителем информации своего народа. Поэтому все решения, которые он должен принять, играют огромную роль не только для него самого, но и для всего народа. Я имею в виду совсем, казалось бы, незначительные решения: посадить, допустим, на огороде картошку или капусту, иметь одного ребенка или двух, отомстить соседу за обиду или простить его. Понимаете мою мысль? Из этих решений потом складывается характер народа, его судьба… Вот почему средний человек просто не имеет права систематически пить. Если он будет систематически пить, то решения, которые он примет, не всегда будут правильными. Понимаете, о чем я говорю? Решение, принятое за бутылкой водки, не всегда бывает правильным. Если пить во время решающих встреч – система, то вся жизнь этого человека может быть искажена. А значит, исказится и будущее народа. Вы меня понимаете?