Блондинка Нина нежно, как малыша, погладила Человека-гору по плечу, выбрала из волос на голове и на груди водоросли и подтолкнула к реке:
– Иди, иди, глупенький…
Посмотрев на меня волком, Коля пошел обмываться.
– Вы уж на него не обижайтесь, – сказала Нина, беря меня под руку и заглядывая в лицо. – Он вообще-то добрый, только вспыльчивый очень. И не любит, когда его не боятся. Вы, наверно, его не испугались, Анатолий Петрович?
– Откуда вы знаете, как меня зовут? – удивился я.
Блондинка улыбнулась, поправила волосы. Теперь они были у нее собраны в узел на затылке.
– Я же ваша болельщица. И как каждая нормальная болельщица, знаю о вас все. Даже как зовут вашу жену и даже то, что она любит облегающие костюмы.
– Моя жена в самом деле любит облегающие костюмы, – пробормотал я растерянно.
– Вот видите. Но вы ей скажите, что ей такие костюмы не идут. У нее не совсем правильная фигура.
– Разве? – удивился я. До сих пор мне нравилась фигура моей жены.
– Видите ли… у нее… – Блондинка собиралась развивать эту тему дальше, но я поспешил увести разговор в сторону.
– А почему вы болеете именно за меня?
Нина кокетливо поправила волосы.
– Видите ли, это не совсем скромный вопрос, – блондинка опять поправила прическу. Видно, она считала, что у нее красивые волосы. Теперь я посмотрел на свою собеседницу более внимательно. Волосы, во всяком случае, она поправляла не без оснований; они в самом деле были красивыми – длинными и пушистыми. Слегка веснушчатое лицо так и светилось свежестью после купания.
– Но если нескромный…
– Вы обиделись? Ну хорошо, я могу ответить… Вы, по-моему; артистично работаете в партере. И потом, вы технично бросаете через левое плечо. Это ваш фирменный бросок. Однажды, кажется, это было в Минске…
– Простите, как вы очутились в Минске?
– Я поехала посмотреть Всесоюзные соревнования по борьбе.
– Вот как…
– Ну да. Что здесь такого? Ездят же болельщики на футбол в другие города. Вот и я поехала посмотреть на борьбу. Но, честно говоря, поехала из-за вас. На вас было тогда синее трико с белой эмблемой на груди. Так ведь?
– Возможно.
Я был польщен. Значит, я настолько известен среди любителей, что болельщики ездят смотреть на меня даже в другие города.
– Папа очень сильный, – подал голос Рис. – Я с ним стараюсь не связываться.
Блондинка погладила моего сына по голове.
– Да. Папа твой сильный. Я о нем все знаю. И о тебе тоже. Тебя зовут Борисом. А прозвище у тебя Рис-Барбарис Объелся Дохлых Крыс. Точно?
Рис кивнул:
– Точно. А откуда вы знаете?
– Через горсправку. После завтрака мы будем плавать с тобой на надувном матрасе. Ты когда-нибудь плавал на надувном матрасе?
– Нет.
– Это очень здорово. Не жарко даже в самую что ни на есть жарищу. Наплещешь на себя воды, ляжешь на спину, плывешь и глядишь в небо… А по небу – облака разной формы. То бараны, то замки, то роща какая-нибудь возникнет… Ты когда-нибудь смотрел в небо?
– Разумеется.
– Только долго.
– Долго нет. Гляну и дальше бегу. Чего интересного? Конечно, если самолет… другое дело. – Рис кончил обгладывать шею и запустил кости в погасший костер.
– Самолет – это, конечно, интересно… Хочешь, я тебя научу играть на небе?
– Играть на небе? Разве можно играть на небе? Сроду никогда не слышал. Как туда залезть?
– Давай научу.
– А конфеты у вас есть? – Рис по своей натуре был закоренелым материалистом и всегда пытался извлечь выгоду из любой ситуации.
– Конечно, есть, я страшная сластена.
– Я тоже.
– Ну тогда давай дружить, – блондинка Нина протянула моему сыну руку. Рис в знак согласия хлопнул по ней своей.
– Что ж, давай.
– А сейчас пошли умываться.
– Ладно, пошли.
Сын и блондинка взялись за руки и направились к реке. Я не узнавал Риса: сколько дома было крика и разговоров, когда наступало время умыться и почистить зубы.
Я подошел к парню с транзистором. Он сидел в прежней позе, поставив себе на колени приемник, и ловил какую-то умело ускользавшую, словно это было живое скользкое существо, джазовую мелодию.
– Давай послушаем последние известия, – предложил я. – Сейчас как раз время.
Парень – я сразу прозвал его Радиоманом – не услышал меня. Я тронул его за плечо.
– Что? – нервно встрепенулся Радиоман.
– Последние известия.
– Какие последние известия?
– Послушаем последние известия.
Взгляд у Радиомана стал осмысленным.
– А, это ты… хулиган… Нашел Колю?
– Да вроде бы встретились.
– Вломил он тебе?
– Обошлось.
– Жаль. Тебя следовало бы как следует отутюжить. Ишь чего натворил. Я бы обязательно тебя избил, если бы силы хва…
Радиоман умолк на полуслове, так как схватил наконец мелодию.
– Да брось ты ее, – попросил я. – Послушаем известия. Что там на Кипре?
– На каком Кипре?
– Как на каком? На острове.
– Что?
– Я говорю, давай послушаем, что там на острове Кипр делается.
– Что ты привязался со своим Кипром! – вскипел вдруг Радиоман. – А то сейчас позову Колю! – Радиоман хотел добавить еще что-то, очевидно крепкое, но тут вдруг чисто и сильно наконец-то зазвучала ритмичная мелодия, и парень как-то сразу обмяк, расслабился. Глаза его сделались невидящими, губы что-то зашептали, плечи стали подергиваться в такт мелодии.
От палатки шел человек с интеллигентской бородкой. На нем была голубая рубашка, удобные брюки спортивного покроя в зеленую полоску, темные защитные очки в массивной оправе. В руках он держал белую нейлоновую веревку.
– Не желаете прогуляться в лес по дровишки? – спросил человек в очках.
– С удовольствием. Но мы уже собрались уходить.
– Куда вы пойдете в самую жару? В жару надо купаться. Вам на станцию?
– Нет. На кордон.
– Тем более. Это далеко. Я знаю. Туда километров семь, если не больше. Вам лучше переждать жару здесь. У нас палатка, тень от осины. Шашлыков нажарим. Потом я вас провожу до тропинки. Она приведет вас прямо на кордон.
Я заколебался.
– Хозяйка будет волноваться… Мы ведь не пришли ночевать.
– Теперь какая разница? Придете позже… Да и ночевка в лесу здесь не редкость. Она так и подумает: встретили знакомых, заночевали. Зато сын шашлыков отведает. Я слышал – вы заблудились. Он же голодный, как звереныш.
– Ладно. Уговорили.
Я крикнул Рису, что скоро вернусь (над берегом торчала его намыленная фыркающая физиономия), и мы зашагали к лесу.
Моего спутника звали Володей. Он работал архитектором в областном управлении. Фамилия Володи была Железнов.
– У вас пестрая компания, – заметил я, когда мы вышли на тропинку. – Инкассатор, архитектор, борец…
– Борца нет.
– Этот, как его, Коля…
– А-а, занимался когда-то классической борьбой. Сейчас он продавцом в мясном магазине.
– Парень с транзистором, по-моему, интересная личность. Своеобразная какая-то…
– Это мой брат.
– Извините. Я не знал.
– Ничего. Когда он с транзистором, действительно выглядит каким-то невменяемым. Но вообще-то цели у него благородные. Он студент лесотехнического института. Проходит на кордоне практику. Он и открыл это место. Правда, здесь хорошо?
– Очень. Я даже не представлял, что еще могут существовать совсем недалеко от города такие девственные уголки…
Солнце уже припекало по-настоящему. Тени слились с травой, с камышами, стали бледными, трепещущими, почти не заметными. На небе не было даже признака облаков. Оно выглядело синим льдом. В детстве у нас на лугу вымерз однажды небольшой пруд, и осталась только ледяная шапка. Мы спускались под эту шапку и смотрели через лед на небо. В солнечный день оно было точно таким, как сейчас. Архитектор снял очки, аккуратно протер их белоснежным носовым платком.
– Да, вы правы, – сказал он. – Компания довольно разношерстная, поэтому, наверное, и интересная. Мы познакомились в совхозе, где убирали картошку. Сначала нас было много, я имею в виду тех, кто приезжал сюда. Потом в результате естественного отбора остались лишь самые упорные. Ведь так и должно произойти в результате эволюции? Как вы считаете?