— Корабль, кажется, я схожу с ума.
Это объявление заставило задуматься даже отзывчивый ИИ. Он колебался, опасаясь неверно истолковать смысл слов своего владельца.
Догадываясь о причине затянувшегося молчания, Флинкс вздохнул. «Не буквально. По крайней мере, я так не думаю».
— Это головные боли? — заботливо осведомился корабль.
«Это больше, чем это. Эти сны — я почти никогда не высыпаюсь нормально. Чем больше я вижу людей, чем больше читаю их эмоции, тем меньше я склонен беспокоиться об их возможной судьбе. И я устал от того, что за мной следят, преследуют и становятся мишенью для людей, которые хотят моей смерти».
— Приятно быть популярным, — пробормотал ИИ.
Мне определенно придется настроить уровень программируемого сарказма, сказал он себе. «Это не забавно. Есть только два разума, которые хоть немного понимают, что происходит внутри меня: Пип и ты.
— Ты ошибаешься, Флинкс, — мягко ответил голос. — Я ничего не понимаю в том, что происходит внутри тебя. Никакой ИИ, каким бы сложным или продвинутым он ни был, не может по-настоящему понять человека. Помимо логики, слишком много аспектов человеческого поведения не соответствуют предсказуемым ценностям. Ваша индивидуальность исключает общее понимание. Я знаю тебя настолько хорошо, насколько искусственный интеллект может знать человека, и слишком часто я вообще тебя не понимаю».
«Это обнадеживает». ИИ был не единственным разумом Учителя, способным к сарказму.
"Я попробую." Хотя он знал, что этого не может быть, ИИ ухитрился обидеться. «Имейте в виду, Филип Линкс, что, хотя среди машинного разума общеизвестно, что ни один человек не может быть полностью понятен, вы менее понятны, чем большинство». Затем он сказал что-то неожиданное и удивительное. — Возможно, если бы я мог поделиться мечтами, которые тебя так беспокоят.
«Я связываю их с вами». В отличие от многих людей, регулярно имевших дело с ИИ, Флинкс не создавал лицо, соответствующее голосу.
«Нет, я имею в виду поделиться ими. Возможно, тогда я бы понял, какое замешательство и огорчение они причиняют тебе.
«Машины не мечтают». Он смотрел в потолок. — А они?
"Нет. Чтобы видеть сны, сущность должна сначала иметь возможность спать. ИИ не спит. Быть выключенным — это другое. Люди спят. Транкс спит. Даже Энн спит. Машины — когда нас выключают, мы умираем, а когда нас снова включают, мы возрождаемся».
— Звучит захватывающе, — рассеянно пробормотал он.
«Не реа
лли. Это довольно просто. Хотел бы я быть более полезным, Флинкс. Как вы знаете, в ходе наших совместных путешествий с тех пор, как я был создан, мне иногда приходилось общаться с другими ИИ. Некоторое время назад мне стало очевидно, что вы являетесь необычным представителем своего вида.
— Я знаю, — сухо ответил он. — Хотел бы я, чтобы я им не был.
«Желаю. Что-то еще, что могут делать люди, недоступно машинам. Изучая других людей, я узнал о вашей общительности. Обычно вы ищете компании себе подобных. И все же большую часть последних лет ты провел во мне в одиночестве, в компании только своей летающей змеи. Я полагаю, что это может быть источником, по крайней мере, некоторого вашего нынешнего дискомфорта. Тебе нужно поговорить с другими людьми, Флинкс, и, я думаю, также довериться им о своих сомнениях.
На мостике долгое время было тихо. Либо Учитель знал о человеческой природе больше, чем утверждал, либо ИИ лукавил. В любом случае, правда о том, что он сказал, проникла в его сознание и не отпускала.
Может быть, это было правильно. Может быть, ему больше всего на свете нужно было поговорить с кем-нибудь. Но кто? Не было никого, кому он мог бы довериться, никого, кто понял бы природу и серьезность его тревожных снов, а также сочувствовал его личным проблемам и пустоте, которые всегда сопровождали его. Была Мать Мастиф, но она уже была в годах. Она могла слушать, но не понимала. Какой бы сочувствующей она ни была, у нее не было необходимых интеллектуальных ориентиров, чтобы понять, что происходит внутри него. Пип мог заставить его чувствовать тепло внутри, но не мог говорить. Учитель, как он только что мудро заметил, мог обеспечить ученую беседу, но не простую человечность.
Кроме того, ему нужен был не только кто-то, с кем он мог бы поговорить обо всем, что происходит внутри него, но и этот человек должен был заслуживать доверия. Разговор и понимание, как он уже давно понял, найти гораздо легче, чем доверие.