— Чего ради?
Не ради чего, а потому, что среди людей порой попадаются негодяи. И он может заманивать нас в ловушку.
— Ну не знаю. Может, он хочет нас обокрасть.
— Ради этого ему не обязательно тащить нас за собой. Он мог бы разобраться с нами прямо здесь.
Крис рассуждал логично, но его жена по-прежнему испытывала тревогу.
— Тогда давай просто будем осторожнее, ладно?
— Я всегда осторожен.
— Ничего подобного. Вспомни, как мы зачали Даниэль!
Муж одарил Андреа лучезарной усмешкой, настолько покорившей ее в колледже, что она сразу запрыгнула к нему в постель, и сейчас женщина ответила ему игривой сексуальной улыбочкой, от которой у него обычно вставали волосы на загривке. Причем вставали у него, разумеется, не только волосы, и ими обоими на мгновение овладело общее желание: оказаться в постели с початой бутылочкой вина и смаковать его вкус, сливаясь в страстных поцелуях.
— Сегодня все будет в порядке, — успокоил Крис жену.
— Ладно, полагаюсь на тебя, — ответила Андреа. — Но обещай, что после возвращения мы надолго забудем о лесных прогулках!
— Обещаю.
Она протянула ему руку, и он мягко пожал ее. И тогда, стоя рядом с мужем, Андреа впервые увидела того человека. Возможно, из-за плохой видимости, усугубленной облачностью и лесными сумерками, ей показалось, будто он одет в какую-то мантию. Голову его покрывал капюшон, поэтому лицо разглядеть не удалось. Хотя человек явно манил их за собой. В этом ее муж не ошибся.
У Андреа вдруг скрутило живот, противно засосало под ложечкой. Она обладала хорошей интуицией на незнакомых людей, хотя Крис снисходительно улыбался, когда она об этом говорила. Люди устроены по-разному. Осознавая собственную силу, мужчины редко думают о собственной уязвимости. А слабым женщинам необходимо более чуткое восприятие подстерегающих их опасностей. И Андреа надеялась, что ей удалось воспитать это качество в дочерях. Этот человек представлял для них какую-то угрозу, в этом она не сомневалась. И лишь порадовалась, что девочки сейчас находятся у ее родителей в Олбани, а не здесь с ними, в лесу. Она собиралась предостеречь Криса, но он вдруг выпустил ее ладонь и опять устремился за странной фигурой, манившей их все глубже и глубже в лес.
И Андреа последовала за мужем.
Глава 10
Вчера я встречался в баре с Мариэль Веттерс и Эрни Сколлеем.
Этот ноябрь, похоже, вознамерился умереть плохой смертью. В начале месяца разразилась метель, предвещая долгую, холодную зиму, но больше никаких снегопадов не последовало. Более того, постепенно температура начала подниматься, а вскоре так потеплело, что по ночам в барах двери держали открытыми, дабы обеспечить хоть какой-то приток прохладного свежего воздуха. Сегодня наконец подул северный ветер, и дома в Скарборо из окна своего кабинета я наблюдал, как покачивается на наших болотах приглашенная ветром на танец высокая трава.
На столе передо мной лежал машинописный листок, который передала Мариэль. Он содержал всего семь имен: шесть мужских и одно женское. Напротив четырех из этих имен стояли денежные суммы в диапазоне от трех до сорока пяти тысяч долларов. Три других имени сопровождались словом «контракт», а за ними в двух случаях шло — «принят» и в одном — «отвергнут». Лишь одно имя показалось мне знакомым, и я проверил его по Интернету, где быстро отыскал данного субъекта. Арон Ньюман работал репортером в одной из нью-йоркских газет. Строча политические обозрения, он заимел, видимо, массу потрясающе полезных источников. Его популярность недавно пошла в гору благодаря ряду статей, обнародовавших связи одного женатого конгрессмена с парочкой девятнадцатилетних парней, которым он то ли платил, то ли зажимал плату за сексуальные услуги. Естественно, карьера конгрессмена отправилась псу под хвост, а его супруга еще подлила масла в огонь, не явившись на одну из его душещипательных пресс-конференций. Толпой легко управлять. Покажите ей кающегося грешника, прощенного супругой, и толпа тоже задумается о прощении, но покажите ей на трибуне одинокого кающегося грешника — и толпа начнет раздумывать, какой бы еще камень в него бросить. Напротив имени Ньюмена не значилось денежной суммы, но стояло четкое слово «принят».
Имя второго персонажа, Дэвиса Тейта, мне смутно о чем-то напоминало, а чудодейственный «Гугл» прояснил ситуацию. Тейт служил на радио замечательным диск-жокеем, широко известным в узких ультраправых кругах. Этот тип поливал грязью обычных консерваторов, которые отказывались без промедления ненавидеть любого, кто не походил на них по цвету кожи, вероисповеданию или сексуальной ориентации. Напротив фамилии Тейта написали букву «А» с тремя звездочками. Либо Дэвис Тейт считался отличным студентом, либо его куда-то приняли, причем приняли с необычным энтузиазмом.