Нова сложила руки вместе, как было предложено, и закрыла глаза, позволив себе снова погрузиться в поток магии внутри себя, следуя за ней по циркуляции своего тела несколько раз, как она практиковалась.
— Ты хорошо справляешься, — сказала Джинкс. — В самом деле, ты справилась с этим гораздо быстрее, чем я ожидала. Мне потребовались годы, чтобы примириться с моей магией и установить равновесие, которое ты нашла всего за несколько дней.
Нова старалась дышать ровно и расслабила плечи, приняв прямую позу.
— У меня было много практики с ментальной концентрацией. Это показалось естественным продолжением этого урока.
— Ментальной концентрацией? Ты имеешь в виду попытки контролировать огонь?
— Нет. Ну, да, и это тоже, но мама всегда говорила, что я нервозный ребёнок. Она сказала, что я заболею от беспокойства, — Нова тихонько рассмеялась. — Огонь не помогал. Но он был всего лишь одним из многих последствий, которых я боялась.
— Каких вещей ты боялась?
— Ох, всего на свете. Некоторые из них были разумными: быть пойманной, не иметь достаточно денег для жизни, разочаровать родителей, не иметь возможности контролировать магию. Поэтому я часто ловила себя на том, что разыгрываю сложные худшие сценарии, мучая себя снова и снова под видом подготовки. Некоторые страхи было труднее объяснить. Иногда я убеждала себя, что в происходящем моя вина. Что шторм разразился из-за того, что я неправильно пришила пуговицу, или слишком медленно выполняла свои обязанности, или разговаривала в тот день со слишком многими людьми. Иногда я просыпалась с убеждением, что должно произойти что-то ужасное, и ждала с этой грызущей болью весь день, чувствуя себя слишком больной, чтобы есть, уверенной, что должно произойти что-то ужасное. Я постоянно колебалась между чувством полного изнеможения и попытками укрыться, но ни то, ни другое не помогало.
— Что помогало? — спросила Джинкс.
— Честно? — спросила Нова. — Это помогало. Этот баланс. Раньше я обычно погружалась в тихое местечко в своем сознании и дышала, стараясь пропустить через себя мысли, не привлекая внимания. Иногда я начинала считать. Я пыталась отвлечься от падения в бесконечные провалы агонии и паранойи и никогда не справлялась.
— Ух, ты, — выдохнула Джинкс. — Это прекрасно.
Сбитая с толку тем, как всё сказанное ею может быть прекрасным, Нова открыла глаза и обнаружила, что из её рук вырвалось высокое тонкое пламя.
— Посмотрим, сможешь ли ты им управлять. Сделай его короче, затем выше.
Нова глубоко вздохнула и уставилась на зловеще неподвижное пламя. Оно не мерцало и не кружилось в её руке. Оно стояло прямо, как лезвие, всё ещё плавно перетекая из её магии. Медленно, она сделала, как просила Джинкс, укоротив петлю, пока пламя не стало таким же маленьким, как ноготь, а затем выпустила его ещё дальше, чем раньше. Она позволила ему вырасти до длины кинжала и задумалась, сможет ли с достаточной практикой выковать огненный меч для себя. Если ей это удастся, это означало бы, что она никогда не останется без оружия, никогда не будет беспомощной снова.
Джинкс обхватила ладони Новы своими и удивлённо посмотрела на неё. Шок от прикосновения нарушил концентрацию Новы, пламя дико замерцало, а затем исчезло совсем, вернув их назад во внезапную темноту.
— Ты можешь сжечь всё что угодно, — прошептала Джинкс. — Прости, я отвлекла тебя.
Нова всё ещё думала о выражении лица Джинкс за мгновение до того, как пламя погасло, о том, как тени заиграли на её подбородке и скулах, одновременно подчёркивая её ярость и смягчая её. Новайя никогда не была склонна к творчеству. Она искала место в штате портнихи, потому что прекрасно владела иглой, и это был способ уйти от работы горничной, но также это было просто средством для достижения цели. Она всегда была так занята заботами о том, как выжить, что мечты не были тем, что успевало укорениться и вырасти в её сознании. Но это единственное воспоминание о Джинкс в свете её пламени заставило её внезапно подумать о том, как бы стать художницей и попробовать сотню разных цветов, пока она не найдёт те, которые сделают её совершенно правильной. Казалось несправедливым, что она была единственной, кому довелось увидеть такое зрелище. Это было слишком красиво, чтобы не захотеть поделиться этим.