Как часто порой реальность не совпадает с видением окружающих. В их глазах картина благополучия, написанная маслом, а на самом деле не всё так, как они себе нафантазировали.
Молодой муж как завороженный любовался спящей Фериде. Его умиляли подёрнутые лёгким румянцем кукольные щёки, чётко очерченные медовые, как он сам их называл, губы, всё ещё припухшие от его же неистовых поцелуев. Он трепетно погладил любимую по волосам. Сердце переполнялось любовью и нежностью.
«Ладно, картошечка, спи! Потом вернёшь мне свой долг! И с процентами!»
9. Долг платежом красен (из новеллы СЕКРЕТЫ ЛЕСНОЙ СТОРОЖКИ)
На утро, отоспавшись под вагонную качку и перестук колёс, «the honeymooners» (новобрачные — англ.) покинули своё купе довольно-таки поздно. Через несколько часов предстояла остановка в Будапеште. Фериде исподволь поглядывала на попутчиков, с кем доводилось столкнуться в коридоре либо за завтраком. В её представлении, завидя их вместе с Кямраном, люди всенепременно делали вывод о том, что парочка далеко не всю ночь посвятила сну, коль вылезла на люди чуть ли не к обеду. Мнительная Фериде опускала глаза долу и заливалась краской всякий раз, когда мимо них кто-то проходил. Что ещё могло быть у людей на уме, кроме как: «Всё с ними ясно! На лбу написано, что едут в Париж провести медовый месяц. Ух и «жарит» её усатый — вон как губы распухли! Дорвался и пользуется положенным по праву! Вот повезло!»? Фериде пребывала в полной уверенности в том, что все до единого попутчики думали именно так, а не иначе. Ей казалось, что при виде молодожёнов остальные пассажиры только и делали, что домысливали картину выполнения супружеского долга в условиях поезда — каждый в меру своей воспитанности, осведомлённости в вопросе и степени «бедовости». Отчасти так оно и было, но лишь от очень и очень малой «части». Вероятно, подобные догадки присутствовали у некоторых мужчин и даже у некоторых дам, и первые больше завидовали Кямрану, а последние — Фериде. Такие мысли не на шутку конфузили молодого педагога и заставляли стыдливо краснеть. Но разве можно наверняка угадать мысли посторонних? Да и нужно ли? Тем не менее, Фериде было стыдно и в придачу обидно от того, что на самом-то деле ничего между ними ночью не происходило! Только остальным-то невдомёк! Да что ж такое?! Ох уж, эта пресловутая мнительность и незрелая уверенность в том, что окружающим чьи-то дела важнее их собственных!
Кямран всё-таки поцеловал её, как только очутились на территории Венгрии.
— Я хоть и обещал вчера кое-что, но целовать тебя всё равно буду! — с нетерпящим возражения видом заявил он после долгого-предолгого, беззастенчивого поцелуя.
Второй день путешествия прошёл в созерцании новых пейзажей, согласовании планов парижских каникул — чем заняться, что посмотреть и когда, а также в спокойных задушевных разговорах.
Вечерело. Поезд тронулся от перрона венского вокзала, того самого, где закончилось путешествие профессорской четы. Наши стояли у окна в коридоре вагона и ловили виды австро-венгерской столицы в лучах заходящего солнца. Сквозь зелёные кущи парков вверх устремлялись островерхие башни католических церквей, мозаичная двускатная крыша известного собора Святого Стефана казалась гигантской доской для игры в нарды. Прямоугольная коробчатая крыша Венской придворной оперы — малахитово-зелёная, как и положено окислившейся от воздуха и воды меди, выглядела частью старинного замка.
— Удивительно красивый город! Надо будет когда-нибудь обязательно сюда приехать — тут есть много чего посмотреть, — словно угадав мысли жены, заметил Кямран.
По мере удаления от города, народ, толпившийся в коридоре для лучшего обзора Вены, постепенно стал расходиться по своим местам. Поезд нёсся вдоль Дуная. Река уже потемнела и голубой, согласно названию вальса Штрауса, её нельзя было назвать никак. Было очень спокойно просто так молча умиротворённо ехать и вместе вдыхать прохладный речной воздух из приоткрытого окна и впитывать новые впечатления. Кямран стоял за спиной Фериде. Он незаметно взял её ручонку в свою и несильно сжал. Посмотрел направо и налево — вокруг никого не было. Поднёс к губам и быстро поцеловал тыльную сторону ладони. Фериде едва заметно улыбнулась и руку не отняла. Такая реакция воодушевила Кямрана на повторный поцелуй — не отпуская ладошки, он поцеловал её несколько раз на сгибе пальцев у костяшек. Молодая женщина почувствовала, что заводится от того, как он языком прошёлся между пальчиками — указательным и средним, средним и безымянным, безымянным и мизинцем. Фериде и не думала отнимать руки. За окнами темнело. В вагоне зажёгся электрический свет. Кямран продолжал играть с женской ручкой — единственной доступной ему частью тела любимой. Обсасывал и обцеловывал каждый пальчик с таким упоением и наслаждением, словно ни за какие блага мира не мог оторваться от сего лакомства. Фериде не ожидала, что это так может на неё подействовать. Откуда ни возьмись, в противоположном конце вагона показался человек. Кямран тотчас же отпустил руку…с величайшим сожалением. Пропуская проходящего мимо них пассажира, он вместо того, чтобы встать сбоку от жены и дать тому свободно пройти, будто нарочно, сильнее прижался к ней сзади. Фериде явственно ощутила его напряжённые бёдра и мужское возбуждение, которого стеснялась. Едва помешавший им человек скрылся, Кямран воровато оглянулся по сторонам, взялся обеими руками за плечи Фериде и крепко сжимая, погладил сверху вниз — почти как в тот раз, когда одним утром надевал на неё пальто. Тело Фериде «зазвенело». Она качнула бёдрами и непроизвольно слегка теранулась о тот самый «выступ» мужа. Это её не только смутило, но и взволновало, оттого что понимала, что сие означает. Кямран быстро откинул её волосы и поцеловал Чалыкушу в шею. Когда она обернулась, порозовевшие щёки и сияющие влажным блеском глаза выдали её с головой. Не теряя больше ни минуты («А чего мы, собственно, тут стоим?»), всё так же обнимая супругу за плечи, Кямран развернул её от окна и почти втолкнул в купе. С силой задвинул дверь и щелкнул замком. В его почерневших шальных глазах с расширившимися зрачками читалось: «Ты как хочешь, а я больше не могу!» Родные глаза чайного цвета отвечали: «Да!» Без слов доктор набросился с поцелуями на ту, которую не переставал желать весь день. Он страшно соскучился, хоть и находился всё время рядом. И она была готова почувствовать жаркую ласку его сильных рук уже не через одежду.