— Прости, моя милая, если сделал тебе больно! Обещаю, что дальше всё будет только слаще и слаще. Вот увидишь! Спасибо тебе, что ты есть у меня такая! Как же я тебя люблю, моя драгоценная! Он подал ей мягкую тканевую салфетку (и тут всё заранее продумал).
— Я тоже тебя очень люблю, мой родной! И тебе спасибо, мне… понравилось! — ответила Фериде, скорее, из вежливости.
Она воспользовалась салфеткой, чтобы вытереть тёплое и липкое, происхождение которого её ужасно смущало, и тут же вскрикнула от неожиданности:
— Кямран! Что ты со мной сделал?! Это же кровь! Ты поранил меня своим огромным…вот этим! — она попрежнему старалась не смотреть, — я так и знала! Ах ты, Неумеха!!! Девушка едва не заплакала от испуга и обиды.
— Не волнуйся, любовь моя, это не опасно. Так и должно было быть, просто я не хотел тебя пугать. Ну, не волнуйся — я ведь твой доктор, сам же и вылечу мою «картошечку», — попытался он успокоить жену. — Дай, гляну?
— НЕчего тебе там смотреть! Ты и так уже сегодня много увидел! — в сердцах огрызнулась Королёк.
— Ах, нЕчего? Да пожалуйста! Тогда истекай кровью! — он нарочно преувеличил размеры бедствия, дабы воспользоваться необоснованной паникой Фериде в своих целях. При этом его взгляд был настолько любящим и убедительным, что [9]küçük hanım сдалась и согласилась на осмотр. Нашему врачу только этого и надо было! Давно же он мечтал увидеть, как устроена его женщина! Легким движением своих красивых пальцев он аккуратно всё вытер. Так и подмывало ещё и облизать каждый лепесток её дивной розы, однако, он пока не смел так далеко заходить. Всему своё время.
— Ничего страшного, радость моя, сейчас я всё смажу розовым маслом. Оно заживляет, не беспокойся, — заверил мужчина. — Но сначала надо допить шампанское!
— [10]Olur! Только, прошу тебя, надень пижаму, — попросила Фериде.
— Ладно, как скажешь, — согласился красавец, а сам подумал: «Смотри-ка, чего, «надень пижаму»! Ах, ты, моя стеснительная овечка!» Подумать только — столько женщин мечтали сорвать с него всю одежду напрочь, лишь бы полюбоваться и попользоваться, а тут «надень пижаму!» Но он понял девичью стыдливость и послушался. «Ничего, привыкнешь — уж я постараюсь!»
Супруги выпили по фужеру шампанского, как бы отпраздновав своё событие.
— Ну, прости меня, пожалуйста! Без этого было невозможно, — оправдывался Кямран, а сам, взирая из-под пушистой щётки ресниц, нежно поглаживал жену в самом интимном месте. Его пальцы делали всё настолько умело и естественно, что девушка и не думала сопротивляться. Хмель ударил в голову (много ль надо непьющей молодой особе?), и Фериде сама была уже не прочь, чтобы муж ласкал её «там». Она, конечно, не осмеливалась высказать свои мысли, но тот, зная сексуальное поведение женщин, безошибочно их прочитал. Кямрану было совестно, что он получил удовольствие, а любимая так и не добралась «до самой макушки». Он искренне желал, чтобы их первая ночь была приятной во всех отношениях и для жены. А посему задумал порадовать её другим известным ему способом. Опять же, благодаря прежнему опыту он знал все тонкости будуарного общения с женщинами. Мало того, будучи человеком просвещенным, ещё и литературку по теме почитывал (французскую) — в предвоенном Стамбуле ей всегда можно было разжиться у друзей, приезжающих из Европы.
Доктор старался, как никогда. Он всегда умел доставить удовольствие дамам. Но раньше это было, скорее, для своей же физиологической потребности и ради выполнения мужского долга перед партнершей. А сегодня каждое его действие было движимо любовью. Как известно, самая незабываемая близость всегда с тем, с кем и без того хорошо. Фериде разомлела в его руках — таких сильных и властных, но в то же время, ласковых. Дерзкие поцелуи довершили дело, и вот она уже изгибается на пике райского блаженства — глаза полуприкрыты, щёки покрылись ярким румянцем, из груди вырвался стон наслаждения.
— Что это было, Кямран?
— Это так твоё тело реагирует на мою любовь, султанша моя! Понравилось тебе?
— [11]Evet…evet…evet…, — никак не могла отдышаться она. — Спасибо, тебе, Кямран!
С каким радостным упоением он целовал её сейчас — такую пылающую и светящуюся счастьем после первого настоящего опыта.