Не дав ей опомниться, Кямран расположился совсем близко к её лицу.
— Оближи! — прозвучало настойчиво, тоном, не допускающим возражений.
Фериде безоговорочно приняла вызов. Она готова была выполнить любую просьбу и прихоть своего мужчины и запретов для неё не существовало.
«Вкусный мой! Самый-самый! Мой любимый мужчина…Дам ему, всё, чего он достоин. Если бы ты знал, как Королёк по тебе соскучилась!»
Bal dudak (медовые губки — тур.) дарили супругу самые откровенные и смелые нежности, а сама будущая мать упивалась восхищением от того, что её действия творят с мужчиной. Её заводило всё, начиная от вида напряженного мужского тела, готового вот-вот разразиться, и заканчивая взглядом из-под полуприкрытых длинных ресниц – невидящим, устремленным не на нее, а куда-то внутрь души.
«Пожалуй, так меня надолго не хватит…», — и Кямран поменял диспозицию на более привычную.
— Можешь меня исцарапать…
Фериде вцепилась в его плечи и задвигалась в такт. Спустя всего несколько мощных и глубоких движений, последовало неожиданное:
— Прости, я сейчас один разок быстро, а потом всё для тебя, ладно? Пожалуйста, Фериде… Не могу больше…
Вдох-выдох… Вдох-выдох…
— Senı çok sevıyorum, Feride! (Очень тебя люблю, Фериде! — тур.)
— Неумеха!
— Что?
— Что слышал: «НЕ-У-МЕ-ХА!» — в голосе Фериде легко угадывалось разочарование неудовлетворённой женщины. Выходит, зря старалась?
— Вот как?! Я хотя бы раз в жизни не сдержал обещание?
— О! Кто-то представил себя на дуэли с Исой беем и поспешил выстрелить первым? — ох уж этот острый язычок Королька!
Фериде отвернулась к стене и накрылась одеялом. Её желание никуда не делось. Оно клокотало и рвалось наружу. Кямран немного отлежался и отдышался, а потом, не откладывая в долгий ящик, прижался к ней сзади. Всего чуток надо был передохнуть и собраться с силами. Он бережно одну за другой вытащил все заколки из её волос, и мягкие каштановые локоны упруго разметались по плечам. Уткнуться в эту волну и вдохнуть аромат - вот чего так не хватало ему в разлуке. Откинул локоны от спины и расцеловал белую шею. Несмотря на золотистый загар, покрывший лицо и руки по локоть, плечи Фериде оставались атласно белоснежными и чуть прохладными. И им досталось много поцелуев – сочных и влажных, как Фериде любила.
— Только не напоминай мне больше об этом прохвосте! Кстати, с чего это он отирался рядом с тобой?
— О-о-о, какие мы ревнивые, — ответила Чалыкушу с лукавинкой во взгляде.
— Разве такую обольстительную жену можно не ревновать?
— А нужно?
— Нужно! Обязательно нужно! Запомни — ты только моя!
Парируя, Кямран не прекращал ласкать её разгорячённое трепещущее в ожидании самого главного действа тело. Игривая перепалка длилась недолго. Стоило ему слегка потереться восставшим членом об упругие половинки, как вновь нестерпимо захотелось обладать своей возлюбленной. К тому же носить титул "Неумехи" в постели, даже в шутку, было для Кямрана недопустимо. Не меняя положения, гордость турецкой медицины одним толчком вошёл в жену со спины. Та грациозно выгнулась и задвигала тазом, попала в ритм. После недолгой волнообразной раскачки, под томные женские всхлипы и поскуливания он, не разжимая кольца рук, перевернул их тандем так, что жена легла спиной на его живот. «Пока не очень тяжёлая». Кямран обнял любимую, стиснул в ладони грудь, аккуратно, но чувствительно, потеребил, покрутил соски. Другая рука проникла туда, где партнёрше сейчас было необходимо больше всего для полноты ощущений – будто её мысли прочитал. Вот что значит «свой» мужчина. Над Фериде долго трудиться не пришлось. Благо, успел рукой зажать ей рот – сама же не любит, чтобы об их любовных утехах знали посторонние.
И кто тут Неумеха?
После всего как-то сразу полегчало. И на душе тоже. Расхотелось подозревать, обижаться, упрекать. Всё это больше не имело значения. Самое главное было то, что они опять вместе, рядом. Бесконечно счастливые, крепко обнявшись, будущие родители задремали — сказался стресс и перипетии суетного дня. Очнувшись ото сна, они ещё долго миловались и ворковали, ведь столько нужно было друг другу рассказать, в письмах-то всего не опишешь – что всё это время делал, о чём думал, поделиться с родной душой и наглядеться друг на друга.
Лишь к ужину они выбрались из своей комнаты. К тому времени вся семья была в сборе, включая мужчин.
— Hoşgeldiniz, abi! (Добро пожаловать, брат! — тур.) – поприветствовал шурин Юсуф.
— Hoş bulduk! (типичный ответ на «добро пожаловать» — тур.) — сверкая широкой улыбкой абсолютно счастливого человека, ответил гость.