Королёк никогда не испытывала интереса к рукоделию. В детстве она всеми правдами и неправдами избегала это кропотливое и невыносимо нудное занятие. И сейчас держалась от него в стороне. К чему, если и без неё нашьют столько, что хватит и тройню нарядить! А там и Мюжгян обещала поделиться! Аллах-Аллах, они все с ума посходили с этой беременностью!
Зато у неё проснулся интерес к домоводству. Руки чесались переделать свою бывшую комнату в детскую. Неугомонная Фериде деловито руководила перестановкой – её старую кровать и шкаф вынесли до поры до времени в чулан. Вместо них знакомому столяру свёкра была заказана детская кроватка и шкафчик. Старые тёмные шторы было решено заменить на более лёгкие мятно-зелёного цвета, опять же из лавки Сейфеттин бея - они уже были в работе. Пока комната пустовала, самое время было освежить потолок и перекрасить стены. И ковёр обновили. Фериде не могла допустить, чтобы в комнате малыша лежал пусть красивый, но всё же не новый, а местами даже потертый ковёр. Она не придавала этому ни малейшего значения, пока сама была хозяйкой комнаты, только у её нового обитателя всё должно было быть новое и светлое. К тому же, старый ковёр и по цвету не подходил ни к новым весёлым шторам, ни к зеленоватому колеру стен. Массивным старинным часам также пришлось уступить место на стене пейзажу с птичками. Не хватало, чтоб они своим боем будили маленького! Да и ни к чему такие часы в комнате младенца. В их с Кямраном спальне она тоже навела порядок. Пока муж пропадал в больнице, проверяя мобилизованных на годность к службе, Королёк перебрала содержимое шифоньера и комода, избавилась от всего лишнего, нелюбимого и того, чем больше не собиралась пользоваться. Разве что в книжном шкафу мужа остереглась хозяйничать.
Вся эта суета хоть как-то отвлекала семью от происходящих в стране и мире событий. Похоже, они специально так погрузились в эту приятную подготовку, дабы таким образом отогнать от себя страх перед будущим. Уйдя с головой в домашние хлопоты, и Фериде, и остальные пытались убедить себя, что никакая война не придёт в их город, не сможет остановить их привычную жизнь, что они, несмотря ни на что, они сумеют сохранить счастье в своём доме. Да и попросту боялись думать о плохом, раз уж не уехали. Ведь если уезжать, то всем вместе. И речи не могло быть о том, чтобы сбежать самим хотя бы в Испанию к брату Сейфеттин бея, но при этом оставить слуг, что за десятилетия успели стать членами семьи.
Кямран приветствовал такое отношение домашних к ситуации и каждый вечер спешил с работы домой – что сегодня новенького устроили женщины и чем особенным порадуют к ужину.
Но больше всего его тянуло к жене. Фериде округлилась и поправилась, как и полагалось в её состоянии. Из стройной стремительной девушки она за несколько месяцев постепенно превратилась в румяную дамочку с обольстительными формами. Кямрану ужасно хотелось её такую, аппетитную и манкую, заобнимать и затискать, помять все её спелые округлости. А охотнее всего – затолкать в комнату, наскоро запереть дверь, повалить на постель и любить по-всякому – и не важно, в какое время дня. Хотя, по-всякому уже не особо получалось – живот мешал, но зато какая изумительныя грудь выросла! Скоро в его широченной ладони помещаться не будет! Ему, по правде говоря, нравились полногрудые женщины, да в общем, разные нравились, не сказать, чтоб для него был архи важен размер бюста. Однако, всё равно, такая Фериде стала для него ещё притягательнее. Он особо и не сдерживался. Когда рядом никого, то Кямран был бы не Кямран, если бы при любой удобной возможности не зажимал жену там, где застал её – в коридоре ли, в гостиной, а то и кухне, коли дело поздно вечером и слуги уже убрались восвояси … и не целовал бы её взасос, запустив руку под юбку, а другой наминая ей грудь. Словно шайтан в него вселился! А Фериде и сама была не против необузданных притязаний мужа! Он и без того был всегда любвеобильным, а теперь и вовсе ей проходу не давал. И такое положение вещей, надо отметить, Корольку немало льстило. Это новое состояние словно раскрыло в ней женское и чувственное - то, к чему они постепенно шли вместе. Будто бутон цветка, который согласно циклу, заложенному природой, и не без помощи старательного садовника, раскрылся во всей красе в положенное время. У неё словно глаза раскрылись и что-то поменялось в сознании: «Так вот что это такое!». Лишь сейчас, будучи в положении она поняла смысл слов Кямрана, тогда давно в сторожке: «Мне так хотелось бы, чтоб ты стала женственнее …со мной, конечно. Ярче, веселее! С ума меня должна сводить!» Так мужчина пытался донести до девушки с характером сорванца, что означало быть притягательной для него. Кямран, в свою очередь, ликовал, что наконец, сама природа пришла ему на помощь. Лучшей жены он не мог и желать! Эх, ну почему, почему эти счастливые дни они проживают в такое лихое время?