И в самом деле, неуемное вожделение порой застило Кямрану разум! Как наваждение. Ни о чём невозможно было думать, кроме как о том, каким образом он будет обладать женой, вернувшись из больницы.
- Ах, Кямран! Опять ты! – с деланным кокетством, пыталась как бы для порядка образумить мужа Фериде, когда тот сперва погладил, а потом крепко сжал её половинку по пути в столовую.
- Лучше бы тебя съел! – отвечал тот, не убирая руки с мягкого места беременной жены. – Прошу тебя, Фериде, давай быстрее отужинаем и пойдем к себе.
- С чего это мы будем торопиться? Калфы старались для всех. Разве можно проявлять неуважение? – Фериде решила подразнить озабоченного мужа. – К тому же я что-то проголодалась. Кажется, целый казан плова съем! За нас двоих! – и погладила себя по животу.
- Ты для меня вкуснее самого изысканного ужина! Ты и есть мой лакомый кусочек! И не представляешь, Фериде, насколько красивой ты стала! Никак не могу я тобой насытиться! Весь день только о тебе и мечтаю! Веришь? С ума по тебе схожу! Что-то говорю, делаю, лечу людей, а в голове только ты, и как мы с тобой вместе…Тут он притянул жену к себе и коротко, но очень горячо поцеловал в губы.
В ответ Фериде с дразнящей улыбкой окинула мужа игривым взглядом женщины, полностью уверенной в силе своего воздействия на мужчину. Быстро оглядела его с ног до головы, красноречиво задержав взгляд на самом интересном месте. Ей ли не знать, что Кямран ни капельки не обманывает, и будь они в особняке одни, он овладел бы ею тут же на лестнице, даже не доходя до спальни.
За столом, как водится, наряду с обсуждением домашних дел, шли пересуды о войне, о политике, о чём пишут в газетах, о чём толкуют на базаре, в лавке, в больнице. Тяжело и страшно всё это, однако уже стало привычным. Человек ко всему привыкает. Родители делали вид, что не замечают красноречивых переглядок супругов. Они давно уже поняли, что в спальне у тех ох, и жарко бывает. Да не только ночами!
- Eline sağlık (Здоровья вашим рукам – тур.)! – Кямрану не хотелось засиживаться за ужином и наедаться. Он ещё с порога предвкушал, как они с женой уединятся в спальне.
- Кямран, ты уже? Неужели и кюнефе (турецкий десерт) не попробуешь? Мне сегодня очень захотелось, и Дильбер-калфа приготовила по моей просьбе.
- И я, и я хочу кюнефе! – обрадовалась Мунисе, - я тоже уже покушала!
- Фериде, мы можем поесть сладкое потом.
- Что ты выдумал, Кямран? Почему потом?
- Сейчас! Сейчас! Я хочу сладкое сейчас! - Мунисе по обыкновению поддержала приёмную мать.
Кямран закатил глаза. «Терпения мне!»
- Хорошо, я ж не против. Сютлю, свари мне кофе, пожалуйста.
Фериде прекрасно понимала намерения мужа, чьи повадки она изучила весьма неплохо. В этот вечер ей овладело игривое настроение, и ей вздумалось над ним немного поиздеваться, как в былые годы. Пусть помучается!
Кямран пил уже вторую чашку кофе, а Фериде всё смаковала десерт. Муж еле дождался момента, когда она неповоротливо вылезла из-за стола (наконец-то!). Галантно подал руку, намереваясь сопроводить в спальню.
Отец Кямрана наблюдал эту ситуацию за ужином и тщетно пытался скрыть улыбку, благо за его пышными усами было не так заметно. Он прекрасно понимал состояние сына – сам был таким же в своё время…Ох, времечко…Летит времечко! Ему ль не знать про уловки Фериде! Ишь ты, как мужем крутит! Узнаю, узнаю, нашу Чалыкушу.
- Çanım (душа моя – тур.), подожди! Мне надо уложить дочку спать.
- Пусть бабушка уложит! Пойдём уже - я заждался!
- Кямра-а-ан? – Фериде недоуменно вскинула брови, дескать «В чём дело?»
Кямран присел на корточки перед дочкой, погладил её по головке, — Мунисе, детка, сегодня бабушка Бесиме тебе почитает книжку на ночь, хорошо? - Девочка охотно закивала головкой – она ничуть не возражала. И это было Кямрану на руку.